Мария Александровна подошла, взяла арамейский свиток, повертела его в руках.
— Ничего удивительного. Начало совпадает, а между последними абзацами и основным текстом пропуск с узорами. Думаю, так и положили в хранилище, не глядя. Посмотрели на начало, решили, что это тот же вариант, и отправили в архив.
— Я напишу об этом открытии всем, кого знаю… Это восхитительно! Но нам пора расходиться. Рабочий день закончен. Вам ещё раз благодарность, молодой человек. Заходите ещё! Архивы у нас, знаете ли, большие, а работников мало. За такое открытие вам, кстати, полагается премия.
С ребятами Александр встретился только вечером, когда зашел в учебную комнату. На каждые двадцать комнат приходилась одна учебная комната, которую можно было использовать для учебы или вечеринок. Строго говоря, это была не одна комната, а четыре крупные пещеры, соединенные между собой арочными проходами. В каждой из них был свой камин, который разжигался только тогда, когда кто-нибудь из студентов устраивался перед ним. Зажигать дрова в камине приходилось самим студентам.
Когда Александр в семь часов вечера зашел в учебную пещеру, то обнаружил там Майорова, Шигарева и ещё несколько человек из их группы. Они пытались выстрадать домашнее задание по зельеварению. Приходу Александра обрадовались — это позволяло отвлечься от задания.
Василий наконец-то сменил свои кирзачи и военную форму на форму университета. Как оказалось, не по своей воле. Профессор Пащин поймал его в коридоре и строго — настрого приказал одеться по форме.
— А ничего куртка, теплая, — оценил Майоров, поглаживая полотно, — а я смотрю, ткань тонкая, думал, я в ней тут дуба дам, на этих полярных ветрах, боялся шинель отдавать.
— Будь спокоен, и теплая, и дышит, и не истирается, и не рвётся… до определенного предела, конечно, когда она уже может стать опасностью для тела.
— Так это что, мне одна одежда на все время учебы? — удивился Майоров.
— Да, а зачем больше? — в свою очередь удивился Веселов.
— Да нет, ничего… просто никак не привыкну, что в магическом мире все по-другому. У нас десять лет прошло — и всё, вещь уже устарела, старая. А у вас тут многим вещам по несколько сотен лет, и всё нормально.
— Да, это так. Слушайте, меня сегодня в архив занесло, там так много древних документов, просто восхитительно! Правда, у них там беспорядок ужасный, лежат письма Мерлина, а они даже не знают, что в них… Представляете?
— Угу. А кто такой Мерлин?
— Ты не слышал про Мерлина?
— Это вроде персонаж из сказки? — припомнил Шигарев.
— Да уж, из сказки… один из основных магов и, как выясняется, волшебник. Представляете, это по его инициативе людей и магов разделили на разные народы!
— Угу… интересно. Слушай, Веселов, вот ты мне скажи, ваши маги — волшебники мне совсем голову задурили с этим общим счастьем. Как по мне, так тут ничего сложного. Вот как у нас, в коммунизме, сказано: все люди должны бороться за общее счастье. От каждого — по способностям, каждому — по потребностям. Зачем нужно что-то ещё? Надо просто развить индустрию, производительные силы общества… Отличить плохого человека от хорошего совсем не трудно, воруешь — с должности долой. Чего они мудрят? — принялся за своё Василий.
— Точно, — продолжил его речь Шигарев, — кто неправильно выполняет свои обязанности, того просто бах — и долой! А мерзавцев — к стенке!
— Нет, не получится, — подумав, сказал Майоров, — начальник хорошего работника никогда не отдаст, скорее, кого-нибудь из молодых подставят и обвинят. Я вот когда на танковом работал, у нас там из-за спешки авария в литейке была, несколько человек погибло. Так на фронт отправили не старого опытного мастера, который просто недосмотрел, а молодого инженера, который вообще был ни причём. И, строго говоря, это правильно — от опытного работника больше толку, а сверху требовали доклада о наказании виновных. Так что наказаниями ничего не сделаешь. А потом, руководство иногда само виновато. Вот нашему директору спустили план на танки, а у него не было достаточно масла. Он наверх докладывает — нет масла, не смогу столько танков сделать, а на него сверху давят. Так что в итоге сделали? Выпустили танки, а вместо масла в коробку передач керосин залили.
— Как масла не залили? — удивился Шигарев, — так они же через сто километров шестерни сотрут.
— А вот так. Зато сделали, сколько сказали. Я себе танк хороший выбрал, там и радиосвязь работала, и масло я себе залил. Это как раз наша партия была, я знал, какой брать, мне потом командир не раз "спасибо" говорил.
— У всех разные критерии, кого считать мерзавцем, а кого нормальным парнем, — только и смог ответить Веселов, — одни за мат на улице расстреливали бы, другие не могут не подраться во время очередной пьянки.
— И всё-таки я не понимаю, — упорствовал Майоров, — как по-моему, так надо везде установить власть рабочих и крестьян, и будет везде мир и справедливость.
— Нет, не будет, — вступил в разговор Ари Валлабхачарийа (Ари был магом, родом из Индии. В магической школе он среди других языков учил и русский, поэтому, когда выяснилось, что в группе магов — выходцев с Востока слишком много студентов, его и ещё пятерых индусов перекинули в группу Веселова), — у меня в деревне только один человек был способен планировать траты и помнить об обещаниях, это был мой отец, и он отнюдь не был бедняком. А богатым он стал только потому, что был способен сдерживать желание покрасоваться и умел обращаться с деньгами. Остальные были просто настоящими детьми природы, и все деньги тратили сразу, как только получали их в руки.
— У нас есть такая поговорка: "Добрый барин нэ б'е, нэ лае, та й не додбае", что в переводе с украинского означает: "Добрый барин не бъёт, не ругает, но и не позаботится", — вступила в разговор Галина Гнатко, которая прилежно строчила свои задания в пещере через одну от революционеров, — одним словом, у доброго барина с голоду сдохнешь.
Получив такую плюху, Майоров надолго задумался. Александр попытался сосредоточиться на домашних заданиях, и это ему частично удалось.
Глава 10. Зверство и система
В эту ночь Александр был разбужен громкими воплями любовного восторга, которые неслись по коридору и проникали даже сквозь запертую дверь.
— Кто-то из ребят нашел себе подружку, — равнодушно подумал Александр, наложил на дверь заклятие неслышимости и уснул дальше.
Утром, пока они завтракали и шли на лекции по алхимии, Василий пересказал Александру историю, которую уже знал весь университет. Шигарев и Митяй, наслушавшись жалоб Усачёва, решили подшутить и забрались ночью к нему в комнату, с его согласия, разумеется. Затем они разыграли бурную любовную сцену, Шигарев вел мужскую партию, Митяй — женскую. Ночные вопли были их глоток делом. Гиви поначалу вёл себя тихо, потом начал бросаться на стены и подвывать от желания. Проказники участили ритм и изобразили экстаз. За стеной был слышен шум падающего тела. Шутники так захлёбывались смехом, что в итоге не смогли довести партии до конца и перешли на всхлипы, чем, в свою очередь, довели до смеховой истерики всех посвященных (а посвящен в шутку был весь этаж, кроме проведшего весь вечер в библиотеке Веселова).
