– Это точно, больше некому. И если он разгуливает по Империи…
Я закончил за него:
– Даже года может оказаться мало, чтобы его остановить.
Веки Марии затрепетали. Карие глаза открылись. Зрачок снова сжался, и взгляд казался нормальным. Она взглянула на меня, хотела что-то сказать, но покраснела и отвернулась. Прижав руку к губам, девушка пыталась заглушить всхлип.
Я взял ее за другую руку и крепко сжал.
– То, через что тебе пришлось пройти – нам пришлось пройти, – ужасно. Но это были не наши мысли. Это работа Фальчара.
Мария с трудом сглотнула:
– Ты не знаешь…
Я кивнул и тихо ответил:
– Даже думать не хочу, потому что знаю: я думал о тебе и обо всех. Я ведь был готов убить Кита…
– А я – Лока, – подхватил Кит, стараясь говорить весело. – Зло могло искушать нас, но что значит искушение, если мы ему не поддались? Неважно, что мы думали или видели, главное – как мы поступаем.
Мария на мгновение закрыла глаза.
– Ты говоришь мудрые вещи, мастер Кристофорос. Но скажи, как мне теперь выкинуть эти мысли из головы?
Я похлопал ее по руке:
– Подумай о чем-нибудь другом. Я сам так и поступаю, – я подмигнул Киту. – Прямо сейчас моя голова полна планами мести.
– И моя прямо раскалывается от них.
Мария кивнула и открыла глаза:
– Вы правы. И у меня есть работа.
Мы с Китом помогли ей сесть.
– Как ты себя чувствуешь, Мария?
– С-спасибо, все хорошо, Лок, – она выдавила из себя улыбку. – Пожалуйста, поставьте меня на ноги.
Мы встали и протянули ей руки. Она старательно расправила юбки и повернулась к тому месту, где мы оставили бабушку. Из-за мельтешения народа нам ничего не было видно, но Мария сразу же бросилась туда, решительно расталкивая толпу. Я шагнул было следом, но Кит задержал меня.
– Подожди, Лок.
– Что такое?
– Мы с тобой оба считали, что убийства в доме пекаря – дело той твари, которую мы пригнали из глуши, но, помнится, ты говорил что-то о «призыве». О чем это было?
Я зажмурил глаза, стараясь вспомнить:
– Кажется, Триона, аптекарша, говорила, что они пытались вызвать кого-то из Хаоса. – Я открыл глаза, чтобы заглянуть в лицо Кита. – Ты думаешь, это они призвали Фальчара? Разве такое колдовство могло пройти незамеченным? И если они сами призвали его, зачем бы ему их убивать?
Кит пожал плечами:
– Может быть, убийство – часть обряда? Мы ведь не знаем, когда они были убиты. Что касается магии, тут я знаю не больше тебя.
– А кого же вы тогда преследовали?
Кит не успел ответить. К нам протолкался Гарн Драсторн.
– Лахлан, император хотел бы поговорить с тобой. И вы тоже понадобитесь, лейтенант. В этом деле ваше мнение очень ценно.
Расталкивая толпу, мы как могли прямо прошли к тронному возвышению и к бронзовым дверям за ним. При моем малом росте я ничего не видел из-за спины Кита, кроме только двоих обогнавших нас людей с повязками магов-целителей, спешивших на помощь музыкантам.
С вершины лестницы я второпях оглянулся на зал, в надежде высмотреть бабушку и Марию в кошмарном столпотворении. Многие лежали, распростершись на полу. Другие рыдали в объятиях своих близких. И позы, и шум приличествовали случившейся беде, но праздничные яркие одежды словно насмехались над людьми, делая их похожими на толпу актеров.
Горечь, причиненная вторжением Фальчара, подчеркивала, сколь опасным врагом он был. Его появление и то, что он сделал, казалось почти шуткой, но последствия – глубоки и печальны. Он превратил людей, собравшихся отпраздновать самую замечательную ночь в году, в несчастную, смятенную, рыдающую толпу.
Вспомнив его историю, я не удивился этой беззаботной жестокости. Встарь именно Фальчар внес раскол в единство магов, разжигая искру спора о том, возможно ли вплести в создания магии ткань реальности. Этот спор расколол братство волшебников надвое. Фальчар убедил дюжину собратьев, полагавших такое деяние возможным, втайне предпринять его, чтобы доказать прочим свою правоту.
Так они и сделали и с гордостью продемонстрировали свое создание конклаву магов. Двенадцать магов стояли перед своим творением, бесконечно гордые своим деянием. Этот труд отнял у них дюжину лет, но все-таки они его осилили. Они создали Печать Бытия!
И на этом самом конклаве появился Фальчар и разбил Печать. Волна Хаоса сейчас же захлестнула Империю. Маги всех земель воздвигли Ограждающую Стену, чтобы сдержать прилив Хаоса, но даже сейчас, сотни лет спустя, у Хаоса удалось отвоевать лишь малую долю первоначальной Империи.
Ни тогда, ни после Фальчар не дал объяснения, зачем он разбил Печать Бытия. Некоторые полагали, что таков был его план с самого начала, и недаром он настаивал на создании Печати. Раньше я верил этому объяснению, теперь же, посмотрев на него в деле, подозревал, что он мог сделать это, уступив простому капризу.
Просто еще одна шутка с чудовищными последствиями.
Вслед за маршалом мы прошли в двери, со звоном захлопнувшиеся за нами. У противоположной двери в конце небольшого помещения стоял Тетис и рядом с ним его брат Лан, которого я прежде видел только издалека. Император небрежно ответил на приветствие Кита и пригласил нас следовать за ним.
– Простите, что приходится разговаривать на ходу, но у нас возникла проблема посерьезнее, чем появление в Империи Фальчара.
При этом заявлении глаза у меня полезли на лоб.
– Что может быть хуже, чем появление колдуна, уничтожившего Печать Бытия?
Мне ответил Лан, потому что его брат был занят, вставляя ключ в маленькое отверстие, почти незаметное в стенной росписи.
– Вы видели посох Фальчара? Ощутили его силу?
– Да, – кивнул я.
– Это был Посох Эметерия, одного из двенадцати магов, создавших когда-то Печать Бытия. Когда Фальчар разбил печать, двенадцать ее создателей были сметены напором Хаоса, – на его лице появилось сомнение. – Мы считали, что все они погибли, а их орудия уничтожены, но в легендах проскальзывают намеки, что они или их изделия в той или иной форме сохранились в Хаосе.
Император повернул ключ, и часть стены вместе с росписью отошла в сторону. За ней открылся темный проход. Лан первым шагнул в узкий тоннель из грубых каменных плит. Я шел за ним, и он предупреждал меня о ступенях, потому что проход постепенно уходил вниз, извиваясь под дворцовыми помещениями. Из плафонов на потолке лился слабый свет, не ярче света Луны Влюбленных во второй четверти. Чтобы не потерять равновесия, я касался пальцами стен, благо ширина прохода это вполне позволяла. Если бы я, как Дальт, боялся замкнутых помещений, эта тесная крысиная нора свела бы меня с ума.
