Боргвы изумленно переглянулись — они и не знали, что Келмень когда-то имела два русла.
Порыв ветра бросил эрилю Харгейду волосы в лицо. Он спокойно отвел их и продолжил:
— Одда-отунг не собирают, чтобы поговорить с духами об урожае или охоте. Одда-отунг не созывают, чтобы узнать, на каком месте возвести поселение или какие принести жертвы перед битвой. Решение, что огласится на одда-отунге, будет должно исполнить каждому, кто живет от Моря до Моря. Иначе на племя обрушится мор. Племя умрет.
Многие угрюмо переглянулись, но ни слова, как и прежде, никто не произнес.
— Отринуть весть Красного Пера и не явиться на одда-отунг можно. Испокон века на отунг приходят по своей воле. Но если племя не придет на одда-отунг — такое племя ждет погибель.
В ответ на эти слова послышался глухой ропот. Кому понравится, если через каждое слово тебя предупреждают о смерти? А когда предупреждает такой могучий чародей как эриль Харгейд, смерти поневоле начинаешь ждать. В бою все храбрые, там все известно: не успел уклониться от удара — сам виноват, знал, что мог голову сложить. А тут? За что умирать? Непонятно, а потому страшно. Ян видел, как Боргвы потихоньку взяли в руки топоры.
— Ныне ни одно племя не отринуло весть Красного Пера. Все здесь. Помните одно: какие бы жаркие споры не случились тут, у скалы Рох, проливший чужую кровь — прольет свою, забравший чужую жизнь — отдаст свою. Я предупредил.
Эриль умолк и снова отступил в тень. Повисла тишина. Никто не хотел говорить. Ян огляделся: так кто же созвал отунг? И за какой надобностью? Видно, вопрос этот мучил всех, потому что все зашептались, а потом раздался зычный голос Эвана Асгамира, Высокого Янгара Вепрей:
— От чьего имени созвали нас на одда-отунг? Что за разговор нам хотят навязать? И если не по нраву нам придется этот разговор, на кого вину возложим, ежели домой не вернемся? Кто главенствует нынче на отунге?
— Туры главенствуют нынче на отунге! — ответил Асгамиру Исмел Стиэри, Высокий Янгар Белых Туров.
Ян переводил взгляд с одного на другого. Происходящее нравилось ему все меньше. Он заметил, что в отличие от остальных Асгамиры не удивились этому ответу, стало быть, откуда-то знали. Интересно, откуда? Нехорошие предчувствия завладели им, Ян весь обратился в глаза и слух. Серые тучи надежно спрятали солнце, но и без того было жарко: на этой поляне собралось столько недругов, что от их обоюдной нелюбви роса на травах высохла, листва на деревьях увяла, звери и птицы поразбежались-поразлетелись. Ингерд рубаху снял, запестрели шрамы страшные, Годархи и Стигвичи встревожились, знали они, каков Волк в бою, а тут он не один, еще двое рядом лежат, по сторонам внимательно смотрят, и кинжал вытащить не успеешь, моментом горло перегрызут. Поэтому многие кинжалы вытащили заранее. Ян приметил это и усмехнулся про себя, знал, что не успеют. Ингерд всегда в бой ходил без доспехов, не было их на нем и сейчас, но Ян со своими нипочем не расстался бы. Умирать здесь, на этом острове он не хотел. Что там Асгамиры вещали насчет того, что отсюда можно не вернуться? То-то же. Он стал слушать, что говорит янгар Исмел Стиэри.
— Велика наша земля, — сказал Тур, — от Моря до Моря тянется. Великие племена обитают на земле этой. Никто не голодает, места хватает всем. Так за что воюем? Всех к ответу призываю! Вы, Боргвы, за что тесните Лис?
Вождь Куниц никак не ожидал вопроса, а потому угрюмо буркнул:
— Мешают они нам.
И погладил рукоять боевого топора.
Оярлик Скантир вспыхнул, как сухое дерево от удара молнии:
— Мешаем? Мешаем?! Вы убиваете наших женщин и детей, вы угоняете наш скот, сжигаете наши поля только потому, что мы вам мешаем?! Да если…
— Остынь, Оярлик, — сильные руки сородичей легли ему на плечи и не дали вскочить на ноги и выхватить меч.
— Нас больше, — повторил вождь Куниц, — и земли нам надо больше, а от вас все равно никакой…
Тут Оярлик зарычал так, что многие вздрогнули, а вождь Куниц поперхнулся словом.
— Вам всего надо больше! — рычал Оярлик, вырываясь. — Хлеба — больше, оружия — больше, женщин — больше! Крови — больше! Вы на озере Околич целое племя вырезали, от них-то вы что хотели получить?! Да не держите вы меня, я их убью, только еще не сегодня.
Сородичи отпустили Оярлика, и тот снова сел и сказал спокойно:
— Не думайте, что я забыл, кто приложил руку к гибели моих бойцов у Выжженного Дола. Вы за это заплатите. Каждый.
Ян не мог не заметить, какими взглядами обменялись Боргвы и Асгамиры. Что-то тут было не так.
Янгар Исмел Стиэри поднял руку, разговоры смолкли.
— Я собрал одда-отунг, чтобы мы определили границы для всех племен и принесли Клятвы не нарушать их.
От крика, который поднялся вслед за этими словами, у Яна заложило уши. Но тут Эрлиг Стиэри поднялся порывисто, с пояса боевой рог сдернул и громко протрубил. Голос рога был столь грозен, что разом стало тихо. И в этой тишине снова прозвучал голос Эвана Асгамира:
— Мы заберем себе нижнее течение Стечвы и правый берег Соль-озера.
От такой наглости Ян едва не позабыл, где находится. У каждого племени, что прибыли на отунг, были свои притязания, но даже у самых жадных аппетит был не в пример меньше, и теперь они во все глаза смотрели на Вепрей.
— Нижнее течение Стечвы свободно, — янгар Вепрей погладил седеющую бороду, — там никто не живет. Мы возьмем эту землю себе.
Тут заговорил Ингерд, и Ян подивился спокойствию в его голосе. От этого спокойствия у него мороз пополз по коже, и не только у него.
— Правда, — сказал он. — Там никто не живет. Как правда и то, что Волки, обитавшие там, в одну ночь превратились в овец, и вы потрошили их, как овец. Разумеется, там теперь никто не живет.
Эван Асгамир нахмурился. Рунар стиснул кулаки.
— Кто ты такой? — спрашивает янгар Вепрей. — Коли тех овец больше не осталось, от чьего имени бросаешь ты мне вину?
Ян не поворачивал головы и не видел глаз Ингерда, но наблюдал за Рунаром и все читал по его лицу. Рунар улыбался. Впервые Ян подумал, что причина их вражды возникла раньше, задолго до той роковой зимней ночи. А Ингерд кармак черный с головы снимает и другим кармаком волосы стягивает. Родовым кармаком, который знаком волчьей лапы отмечен.
— Ты не понял, янгар. Та ночь закончилась, и выжили только волки. Один волк. Я.
— Ты не сможешь ничего доказать, — усмехнулся Рунар, — поэтому слова твои — всего лишь слова.
Теперь усмехнулся Ингерд, и улыбка слетела с губ Рунара.
— Я не собираюсь ничего доказывать, — сказал Ингерд. — Я принес хаттмар. Бёрквы ждут твою душу, Рунар.
Молодой Вепрь побелел как полотно, но в следующий миг кровь бросилась ему в лицо.
