Однако позднее, когда ни один из членов небесной иерархии не удостоил его ответом, Керин сделал вывод, что падая он, без сомнения, сошел во еретические области и в гнусные владения нехристианских божеств. Поэтому теперь он молился всем ненавистным языческим богам, которых мог вспомнить как самых могущественных в таких темных местах. Он молился Аидонею Несмеющемуся, Всеполучающему, Собирателю Людей, Непобедимому и Отвратительному; неумолимым Керам, этим самым ужасным обитательницам пещер, питающимся кровью убитых воинов; мрачным странницам Эриниям, Седым Девам, Похитительницам Трупов; а наиболее горячо — Коре, этой сокрытой и весьма прелестной девушке в трауре, которой принадлежал, как говорили, весь сумрачный подземный мир.
Но ничего не произошло.
Затем Керин направил свои молитвы в новые мишени. Он обратился к Сусаноо, императору тьмы, который обычно порождал детей, пережевывая меч и выплевывая его куски; к Экчуа, Черному Старику, который, по крайней мере, ничего не жевал своим единственным зубом; к Марутам, возникшим из частичек разбитого божественного зародыша; к Оннионту, громадному, рогатому желто-бурому змею, чье логово вполне могло находиться неподалеку; к Тетре, еще одному владыке подземных царств; а также к Апопу, и Сету, и Серкет, Предводительнице Скорпионов; и Камасоцу, Правителю Летучих Мышей; Фенриру, волку, ожидавшему в какой-то пещере, очень похожей на эту, грядущего времени, когда Фенрир сбросит и проглотит Всемогущего Бога-Отца; Сраоше, который управляет всеми мирами в ночное время.
Но по-прежнему ничего не произошло. И Керин видел лишь бесконечные воды, а над ними монотонный танец блуждающих огоньков.
Керин, тем не менее, хорошо знал, будучи верным сыном Церкви, действенность молитвы. И теперь он начал, как следствие, молиться блуждающим огонькам, поскольку те могли, как рассудил он, являться божествами в этом весьма гнетущем месте. И Керин испытал значительное облегчение, когда после пары молитв некоторые из этих парящих огней поплыли к нему. Но его удивление еще более усилилось, когда он увидел, что каждая из «кладбищенских свечек» представляет собой живое существо, во всем похожее на крошечную фосфоресцирующую девушку, кроме головы ящерицы.
— Какова ваша природа? — спросил Керин. — И что вы делаете в этом холодном и темном месте?
— Если б мы ответили на любой из этих вопросов, — сказала одна из маленьких страшилок пронзительным голоском, будто разговаривал сверчок, — для вас это было бы хуже всего.
— Тогда, пожалуйста, не отвечайте! Вместо этого расскажите мне, можно ли найти поблизости знания и истину, ибо именно их я и ищу.
— Откуда мы знаем? Мы попали сюда не по своей воле и не за тем, чтоб заниматься подобной роскошью!
— Тогда как отсюда выбраться?
Тут они все защебетали разом, порхая вокруг Керина и пища:
— Отсюда нельзя выбраться.
Керин не воскликнул в раздражении, как сделала бы Сараида: «Господи Иисусе!» Вместо этого он сказал:
— Боже мой!
— Да мы и не хотим покидать это место, — сказали маленькие женщины-ящерицы. — Эти воды удерживают нас здесь темной прелестью рока. Мы впали в постоянную немилость этих вод. И страх не позволяет нам их покинуть. Человеку не представить жестокость этих вод. А пока мы танцуем, мы все время думаем о тепле и еде, а не об этих водах.
— А что, у вас здесь нет ни еды, ни тепла, даже нет серы? Ибо я помню, что там наверху, в Пуактесме, наши священники обычно пугали…
— Нас больше не волнуют священники. Но своего рода бог обеспечивает нас предназначенной нам едой.
— Вот-вот, так-то намного лучше. Ибо, как я толь ко что говорил жене, после весьма тяжелого дня ужин — жизненно важный вопрос… Но кто этот бог?
— Не знаем. Мы лишь знаем, что у него девятнадцать имен.
— Мои дорогие дамочки, — сказал Керин, — ваша информированность оказывается такой ограниченной, а ваш блеск таким всецело материальным, что я не решаюсь спросить, не знаете ли вы, по какому поводу звучит тот далекий гонг, который я слышу?
— Звуки гонга означают, сударь, что предназначенная нам еда готова.
— Увы, мои дорогие подруги, но совершенно невыносимо, — заявил Керин, — что пища находится на том берегу темного озера, а я, перенесший весьма тяжелый день, нахожусь на этом.
— Нет, нет! — уверили они его. — Это не невыносимо, ибо мы, по крайней мере, не против этого.
Тут писклявые маленькие создания улетели от Керина, порхая, паря и мерцая над широкими водами, казавшимися отталкивающе холодными и ужасно глубокими. Тем не менее, Керин в отчаяньи — теперь, когда ни один бог не ответил на его молитву и даже блуждающие огоньки бросили его, а с Керином в темноте оставался лишь сильный голод, — поднялся и бросился резко как ныряльщик, в эти недружелюбные с виду воды.
Результат оказался неожиданным и довольно болезненным: как оказалось, эти воды были глубиной не более полуэлля. Керин встал, чувствуя себя глупо, мокрый с ног до головы, потер лоб и побрел вперед по широкой мелкой луже, о которой не было нужды заботиться какому-либо богу.
Керин, таким образом, без помех добрался до суши и до места, где сияющее скопление женщин-ящериц принялось уже нечто кусать, грызть и глотать. Керин, поняв природу предназначенной им пищи и содрогнувшись, поскорее миновал это место и пошел к свету, который он обнаружил впереди на уровне чуть выше собственного роста.
— Ужин, — заметил он, — вопрос жизненно важный. И, в самом деле, всему есть предел.
Глава XLIV
Прекрасное радушие Склауга
Как оказалось, Керин в темноте поднимался по лестнице из девятнадцати ступенек. Так он попал в громадный серый коридор, по левой стене которого располагалось девятнадцать ниш. Каждая ниша была заполнена книгами, а рядом с каждой нишей стояла зажженная, довольно высокая свеча толщиной с туловище жеребца. И удивлению Керина не было предела, когда он обнаружил у первой ниши того самого Склауга, с которым, что не без удовольствия вспомнил Керин, он имел столько хлопот и великолепных рыцарских поединков, прежде чем несколько лет тому назад этот Склауг был убит и старательно сожжен.
Тем не менее, этот старый подозрительный господин находился здесь, целый и невредимый, без устали ползая по-волчьи на четвереньках, что он любил делать и раньше. Но, издав удивленное рычание, он выпрямился. И потирая длинные тонкие руки, пальцы которых соединялись перепонками, как на лапах лягушки, Склауг спросил, что привело Керина в глубины подземного мира.
Керин же в этот миг чувствовал себя чуточку неловко, поскольку совершенно не знал, какому этикету нужно следовать при встречах с личностями, которых до этого убил. Однако Керин всегда был готов, как никто другой, забыть старые обиды. Поэтому он откровенно рассказал свою историю.
