В течение недели вы сможете увезти все необходимое. Жизнь будет нелегкая, но это будет жизнь. Мы, в колонии Плимут, готовы помочь вам, пока вы не окрепнете. Желаю удачи.
Кто-то другой появился на экране. Сэм и Захария начали разговор по направленному лучу.
– Вы сможете эвакуировать башни за неделю?
– Придется.
– Хорошо. Будем работать вместе – по крайней мере пока. Кедра предложила это, но я отказался. Теперь я сам предлагаю. Мы пошлем специальных людей, чтобы помочь вам в отборе необходимого оборудования. Первая проблема, с которой вы столкнетесь на расчищенных землях, медицинская. Мы подготовили специальные санитарные отряды. Вы не приспособлены к жизни на поверхности, но нужно сохранить здоровье. Не очень рассчитывайте на империумные купола. Мы не полностью уничтожили мятежников, и то, что они сделали один раз, они смогут повторить. Под куполами вы уязвимы. Если выжившие снова организуются…
– Жизнь на поверхности будет трудна для стариков и больных.
– Тем больше работы выпадает на долю здоровых. Но есть много такой работы, которая не требует физической силы. Отдайте ее старикам и хилым. Тем самым вы освободите сильных для более важных заданий. Придется много расчищать и строить.
– Наши специалисты оценивают период полураспада тория в 120 лет. Через 120 лет мы сможем вернуться в башни.
– Но до тех пор нужно еще дожить. И не забудьте о выживших. Они смогут реактивировать купола башен, если мы их не схватим. 12 лет долгий срок.
– Да, – задумчиво сказал Захария, глядя на лицо своего внука. – Да, я думаю, срок будет очень долгий.
И Господь сказал… Идите в землю, которую дал я Аврааму… в землю, текущую млеком и медом… И сыны Израиля прошли по дну моря, как по сухой земле, и вода стеной стояла справа и слева от них.
Исход
Семьсот лет назад происходил последний исход человеческой расы. Сегодня он начинался вновь. Перемещение огромных масс было слишком сложным, чтобы им мог руководить один мозг, и впоследствии, оглядываясь назад, люди могли вспомнить лишь сплошное смятение, истерию, близкую к панике, слепой протест против судьбы и в то же время сосредоточенное движение, подчиненное общему замыслу. Люди башен научились послушанию. Теперь они делали то, что им приказывали, неохотно, испуганно, но повиновались приказам тех, кто говорил достаточно властно.
Никто не поверил бы, что подобный грандиозный исход возможен в отведенное краткое время. Никто, оглядываясь назад, не мог понять, как же все получилось. Но получилось.
Кедра в последний раз осмотрела свою прекрасную спокойную комнату. Взгляд ее был долгим и спокойным, как сама комната.
– Мы не вернемся, – сказала она. Захария, ожидавший ее у входа, терпеливо спросил: – Почему?
– Вы знаете, что мы не вернемся. И это хорошо. Я ненавижу Сэма Рида. Он всегда заставляет меня глядеть в лицо неприятной правде. И делает это не ради человеческой расы. А потому, что сочинил монументальную ложь и теперь должен поддерживать ее.
– Интересно, сможем ли мы доказать, что он лжет.
Кедра пожала плечами.
– Сейчас это уже не имеет значения. Мы знаем методы Сэма. В отчаянном положении он принимает отчаянные меры. Он быстро усваивает уроки. Не думаю, чтобы мы смогли доказать что-нибудь.
– Вы готовы, моя дорогая? Лифт ждет.
– Да. – Она вздохнула, поворачиваясь к двери. – Я не чувствую, что отправляюсь на смерть. Я отстою свое существование. Жизнь будет некомфортабельной и, может быть, опасной, хотя опасность меня не пугает. Но – Захария, как ужасно, когда тебя принуждают к чему-то!
Он засмеялся.
– Я чувствую то же самое. Вероятно, первые беспозвоночные, выползшие из доисторических морей, чувствовали то же самое. Человечество снова выходит из моря на сушу, но даже Сэм Рид не может заставить нас полюбить этот переход.
– Он пожалеет. – Она заколола плащ у горла и пересекла комнату, ступая по мягко пружинящему полу, по которому, вероятно, никогда не пройдет больше, разве что из любопытства лет через сто. – Каким чуждым все здесь будет тогда, – подумала она. – темным и затхлым, наверно, после свежего воздуха. Я еще буду удивляться, как могла выносить все это. О, я хотела бы, чтобы Сэм Рид никогда не появлялся на свет!
Захария открыл перед ней дверь.
– Наши планы продолжатся на поверхности, – сказал он. – Я слежу за вашей… бомбой замедленного действия. Родители и ребенок в безопасности и заняты интересной работой.
– Хотела бы я, чтобы это был мальчик, – заявила Кедра. – Впрочем, так оружие, может быть, еще лучше. И это, разумеется, не единственное наше оружие. Сэм должен быть остановлен. Мы это сделаем. На нашей стороне время.
Захария, глядя не ее лицо, ничего не сказал.
– Я знал, что вы что-то задумали, когда позволили этим мятежникам уйти, – сказал Хейл. – Не в вашем характере отпускать кого-нибудь просто так, если вы можете его использовать.
Сэм взглянул на него из-под сдвинутых бровей.
– Вы хотели колонизировать поверхность, – сказал он непримиримо. Теперь она колонизирована.
– Подводные лодки без экипажей, самолеты с автопилотом, управление на расстоянии – и вся это задолго заготовленное, – сказал Хейл и покачал головой. – Ну что ж, вы это сделали. Никто в мире не смог бы, а вы сделали.
– Через двенадцать лет, – спокойно ответил Сэм, – они хорошо акклиматизируются. Еще через двенадцать им здесь уже так понравится, что невозможно будет их выгнать. Помните, вы однажды говорили мне, что делает людей пионерами? Толчок плюс притяжение. Плохие условия дома или Грааль. Грааля оказалось недостаточно. Что ж… – он пожал плечами.
Хейл с минуту смотрел на Сэма своим пристальным взглядом, который уже так много видел на Венере. Наконец он заговорил.
– Помните, что случилось с Моисеем, Сэм? – спросил он негромко и, как классический прототип, не дожидаясь ответа, повернулся и вышел.
Раса отпускала корни и росла. Вначале медленно, неохотно, но с все увеличивающейся скоростью. А внизу, в покинутых башнях, в первые дни после ухода тысяч, в странной новой тишине еще теплилась жизнь.
Были такие, кто предпочел остаться. Старики, проведшие здесь всю жизнь и не захотевшие смотреть на поверхность, больные, предпочитающие медленную смерть со всеми удобствами, предоставленными им. Некоторые наркоманы. Молча в мертвой тишине проходили они по пустым улицам. Никогда еще со времен начала колонизации Венеры человечеством не знали купола такой тишины. Слышно было, как медленно вздыхают на поворотах Пути. Слышны были смутные звуки подводной жизни, передававшиеся через купол. Изредка шаги случайного одинокого прохожего.
