– Зачем тебе мои… Эти поджигатели?
– Покажешь – объясню, – твердо сказал воевода. – Между прочим, а где сейчас твой соглядчик, монах Денис?
* * *
Когда Добрыня закончил рассказ, кувшин опустел – Илья все тянулся и тянулся к нему с ковшом, приходилось хоть по чуточке, но наливать.
Касьян оказался правдивым и честным молодцем, недаром Илья сразу поверил, что к краже тот непричастен. Новгородские ловцы действительно учинили пьяную глупость и были посланы на суд к митрополиту. Здесь их перехватил Добрыня. Он не много поставил бы на ловцов в полевой сече, но для скрытного действия они годились лучше некуда. Умелые охотники на крупного зверя, обученные вдобавок бою на воде и суше, ловцы оказались в Киеве как нельзя кстати.
Замысел Добрыни был очень прост и, при условии некоторой удачи, выполним. Если не считаться с потерями. Мятежный стратиг не мог просто сидеть в городе. Георгий Цула должен был постоянно объезжать фему, воодушевляя граждан и показывая самим своим видом, что все идет как надо. Конное сопровождение Цулы в выездах навряд ли превышало два десятка воинов. Грекам там больше доверия нет, значит, конники из херсонитов. Это противник серьезнее, чем греки, но куда слабее, чем варяги. Сорок пеших ловцов, напрыгнув из засады, уполовинят такой отряд в считаные мгновения, а дальше как повезет.
Ловцов можно было за неполный месяц довести до Херсона и там придержать якобы на передышку. То, что паломники оказались в Греции так рано, объяснялось легко: они киевляне, вышли по весне, степь чиста, знай шагай. Даже с учетом обычной имперской подозрительности к чужакам, ловцы не должны были привлечь особого внимания. Сложнее всего в затее спрятать на берегу под Херсонесом великую ладью, ждущую отряд назад с добычей. Это тоже разрешимо: окрестности города русы знали хорошо. Конечно, ладью нетрудно обезопасить, посадив на нее купца с настоящей греческой печатью и грамотой. Но затея могла растянуться на неделю-другую, а купцы-русы в начале лета не задерживаются у Херсонеса, они спешат на константинопольский рынок.
Дальше Добрыня предполагал так: силами Дениса и Иванища разведать обычные пути стратига. Найти место для засады на достаточном удалении от города, выждать удобный миг – и напасть. Либо уничтожить Цулу, либо пленить. Пленного грузить на отбитых коней и уходить к ладье. Отставших не ждать, пусть выбираются сами. А ладье, смотря по направлению ветра, то ли дуть напрямки в Константинополь, то ли скрыться в устье Днепра и оттуда проскочить на Переяславец.
– Ну? – спросил Добрыня.
– Сомневаюсь, – коротко ответил Илья.
– Как будто я не сомневаюсь. Но все-таки? Конница со стратигом пойдет слабая, не войско, а телохранители.
– …А войско нас потом догонит.
– Вы нападете из засады на мечников в легкой броне, – терпеливо продолжил Добрыня. – Вокруг Херсонеса дороги узкие, идут то перелесками, то между холмов. Не чистое ведь поле, где любой конный стоит троих пеших, а то четверых. Выскочили, напрыгнули… Ага?
– Мало оружия. Что у ловцов под рясами припрятано? Кистени да топоры? Защиты никакой, луков нет, копий нет, одни посохи.
– Эти посохи – считай колья в броне, древки для рогатин. Наконечники на ладье хранятся. Кистень у каждого, есть несколько арканов, пращи. А луки и длинные копья тоже на ладье. Только как вы это хозяйство в засаду скрытно доставите, не ведаю.
– Рогатина оружие хорошее. – Илья почесал в затылке. – Все зависит от места. Узкое место надо отыскать. И молиться, чтобы повезло. К слову, отбить много коней не выйдет, мы же попортим их.
Теперь в затылке принялся чесать Добрыня.
– Не самая умная затея, – признался он. – Князь вбил себе в голову – достать зачинщика, и делу конец. Убедил меня. Ну, я наспех прикинул, как и чего… Вспомнил твои засады. Ты же сколько раз пленных скрадывал, чуть не в одиночку.
Илья глядел на воеводу, щурился и что-то соображал, приоткрыв рот. Потом медленно поднял руку и постучал себя костяшками пальцев по голове. Раздался гулкий пустой звук.
– Я забыл, – сказал он. – Я просто забыл. Все получится. Главное, найти место. Холмы, ущелье, а может, лучше рощу. Возьмем мы этого протостратига как миленького. Только шуму будет много. И сколько ловцов поляжет, сказать не берусь. Как бы не половина.
– Да кто их нынче считает, новгородцев-то? – воевода фыркнул.
Илья неприязненно скривился. Ему понравились ловцы.
– А уж этим поджигателям, – добавил воевода, – без подвига, без воинской славы назад дороги нет.
– Была дорога, – поправил Илья. – Пока ты их не соблазнил.
– Ну-ну, – сказал Добрыня строго.
– Ты же нарочно их в княжий терем зазвал да из серебра угостил. Мог обойтись разговором на подворье у митрополита – и проще, и тайну сохранить надежнее. Но ты принял ловцов как храбров, чтобы поверили в себя. А они, глупые, только обрадовались. Еще бы – сорок пеших на двадцать конных, да прото… стратига пленить. Слава! Подвиг! И сбегать заодно в Константинополь морем. Это тебе не до Иерусалима пыль глотать пё-хом.
– Именно так. – Добрыня кивнул. – Окажись на их месте ты, отказался бы. Верю, ха-ха-ха!
– Ну, я никогда не собирался в Иерусалим. А они, может, хотели.
– Они не хотели, – заверил Добрыня. – Нужен им больно тот Иерусалим. Не-ет, они думали подраться с нами за своего хромца. А пока от нечего делать перепились и сожгли церковь. Прав отец Феофил, самое время нагнать страху Божьего на Новгород.
– Кто там из варягов-то пришел? – повернул разговор Илья, не желая препираться дальше.
– Мелюзга всякая. Хромой вроде звал ярла Эймунда, а тот выжидает, набивает цену.
– Эймунд просто ленив. Он любит золото, но не хочет за него рубиться.
Добрыня хлопнул ладонью по столу, завершая беседу. Глухо звякнули тяжелые перстни.
– А мы плюем на золото! – сказал воевода. – Мы добываем его для Руси, не для себя. Потому что нам нравится рубиться! Я прав? То-то. Значит, пойди добудь для князя нашего и благодетеля голову херсонского стратига. Доставь ее василевсу. И да будет так!
– Голову? – переспросил Илья. – Князь вроде живьем сказал.
– А если завтра князь звезду с неба захочет?
– Не долезть. Я по молодости стрелой достать пытался – высоко.
Добрыня закряхтел:
– Нет, я все-таки надену кому-то кувшин на голову… Слушай меня. Не бери стратига живьем. Сруби голову – василевсу этого хватит.
– Ловцам ты живого или мертвого наказывал брать. Чем я хуже? Вдруг получится его пленить?
– Ты лучше, брат, – сказал Добрыня твердо. – Ты гораздо лучше. Твоя жизнь стоит дороже всех ловцов вместе, и еще сто раз столько. Но если будешь таскать за собой по Греции пленного, жизнь эта может окончиться раньше, чем надо. Прошу, не делай глупостей. Голову в мешок – и бежать.
