— Что ж, попробуйте, — раздался мелодичный голос. Женщина вдруг выдвинулась из-за спин мужчин, устремив зачаровывающий, зажигающий взгляд на матросов команды и игриво поведя плечом.
— Джанет! — в голос вожака четко был слышен холодный, властный и жесткий запрет. Мнговенно манящая маска спала с лица женщины, как будто ее и не было.
— Йолан? — полувопросительно ответила она и, погладев в глаза бордовому, положила ему руку на плечо, словно пытаясь ему что-то обьяснить, — Ты представляешь каким взбешенным явится Хозяин, если его сейчас вызвать?
— Если понадобится, мы их утопим другим способом, — жестко ответил тот, отодвинув женщину себе за спину властным движением руки, будто не обращая внимания на саблю, прижатую к его горлу. Острие ее вдавилось вглубь и струйка крови потекла по шее Йолана.
Мясник, на мгновение оторопев от такой наглости, заорал:
— Расчирикались, голубки! Да я вас!.. За борт их! Всех троих! Пусть акулы пообедают сегодня монашьим мяском!
— Остановись, Вуди! — голос Онтеро прозвучал властно и угрожающе. — Если ты хочешь получить денег, ты их получишь.
Вуди, не оборачиваясь, произнес:
— Уж не одна ли из этих крыс надумала перечить Мяснику Вуди?
— И у этой крысы есть острые зубы, капитан, — колдун подошел к Мяснику и положил руку на рукоять его сабли. — Я не шучу. Со мной играть опасно. Кроме того, я действительно заплачу как ты хочешь, если ты оставишь этим троим жизнь. А еще я помогу тебе на некоторое время скрыться и, тем самым, избежать гнева этих.
Несколько секунд висела напряженная тишина. Сгрудившиеся матросы испуганно смотрели то на Мясника, то на Онтеро, которые уставились друг на друга, метая яростные молнии. Казалось, вот-вот разразится буря, по сравнению с которой морской шторм покажется легким бризом.
Дастин и Тич, немного придя в себя, медленно приближались к месту происходящих событий. Откуда-то сбоку вынырнул Ильмер, потирая правое колено. Корабль несся на всех парусах, однако даже обычные мучительные страдания не терзали Дастина.
Напряжение достигло своего пика. Внезапно Мясник Вуди издал полный ненависти и отчаяниия крик и резко опустил саблю.
— Если ты меня обманешь, лысая башка, то знай — я тебя из-под земли достану! — тяжело дыша проговорил он. Его плечи ссутулились, словно он только что сбросил непосильную ношу. — Тысяча грешников в аду не позавидуют тому, что я с тобой сотворю, клянусь всеми морскими дьяволами! Бери свое отребье и отправляйся в трюм. До Энктора ты и твои дружки побудете под стражей. А там посмотрим… Эй вы, отведите этого старикана и всю его шайку вниз. Да покрепче заприте, чтоб меня покусала акула!
С этими словми капитан быстрыми шагами направился на мостик.
Матросы наконец пришли в себя. Кто-то бросился подбирать трупы и отправлять их за борт, кто-то отправился добивать раненых — таков суровый закон морских сражений. Трое дюжих моряков, грозно вскинув сабли, отобрали оружие у Йолана и его спутников и повели к люку и заставили спуститься в трюм.
Вскоре Дастина с друзьями втолкнули туда же, куда поместили плененных монахов, и закрыли люк. Семеро странных попутчиков оказались в темной сырой темнице на борту летящего по волнам «Бравого Реута»…
* * *
После недолгого допроса несколько гномов привели к Корджера в двери, вставленной прямо в склон небольшого холма. Тюремщиком был важный серьезный гном, который отпер дверь, провел пленника внутрь, потом внимательно на него посмотрел, будто хотел что-то сказать, но так же молча вышел наружу и запер дверь.
Тюрьма у гномов выглядела на редкость комфортабельно. Сухая светлая пещерка в пробитым наружу оконцем и крепкой дубовой дверью, хотя и содержала узника достаточно надежно, но ни в какое сравнение не шла с теми грязными и сырыми камерами, в которых Корджеру пришлось перебывать за время его бедствий, равно как и с теми, которые он распоряжался строить, имея на это власть… Впрочем, что значит надежно? Холм — он и есть холм, в нем прочного не так уж и много, вынь из стенки пару камней и копай себе землю, благо — недалеко. Конечно, камни крупные и плотно пригнаны друг к другу, но все же это не узница в Джемпире или Ирнаре… А если окошко сделали, то даже ясно где склон, что копать надо… Но это успеется. Хотя тюремщики из гномов, пожалуй, паршивые. Несмотря на серьезный вид, опыта у них явно не хватало. Скорей всего это вообще не тюрьма, а просто приспособили какой-то амбар.
Корджер вздохнул и прилег на невысокий топчан из неструганых досок, стоящий в углу. Как ни забавно, но при помощи гномов он одолел именно то расстояние, которое надеялся покрыть самостоятельно. Деревушка стояла на берегу реки, текущей на запад. Так что, может и не стоит здесь шибко рассиживаться. Сделать дыру в стене, схватить любую лодку и вниз по течению… Хотя не мешало бы сначала вернуть шпагу. Добрый клинок на дороге не валяется, а этот прожил с ним уже достаточно долго, чтобы не бросать его где ни попадя. А значит надо подождать. Просто подождать и посмотреть, что будет дальше. Может все и так утрясется, а может и нет. Гномы во всяком случае не выглядели агрессивно. Так что, сначала надо отдохнуть после дороги, а там видно будет. Узник повернулся на бок, положил руку под голову и закрыл глаза…
* * *
Не дойдя до мостика Вуди увидел лежащую на палубе Гильву, подошел и с некоторым сожалением пнул ее тело сапогом, поворачивая лицом вверх. Девка была, конечно, сволочная и крутила матросами, как хотела, но ее присутствие снимало немало голонвых болей с капитана. А теперь… Вуди помрачнел, вспомнив как глядели его матросы на захваченную женщину, когда та вдруг решила обратить на себя внимание. Без Гильвы через пару дней матросы будут взведены до предела и, если Вуди не хочет бунта на корабле, ему придется отдать эту женщину своей команде. Собственно, почему бы и нет? Никаких разумных причин воздерживаться от этого не было заметно. Однако Вуди не был бы столь успешным торговцем и пиратом столько лет, если бы его чутье не подсказывало бы ему, куда не надо соваться. А сейчас его чутье не даже подсказывало, а просто вопило, что этого не стоит делать.
Вдруг он услышал, как кто-то тихо произнес его имя. Он взглянул на Гильву и с изумлением увидел, что она еще жива и, похоже, даже способна говорить. Склонившись над ней, Вуди спросил:
— Ты меня слышишь? Что это за отродья, которых ты навела на нашу голову?
Глаза Гильвы выражали мрачное презрение, но она все-таки прошептала в ответ:
— Ты влип, мясник. Ты даже сам не представляешь, как ты влип. Я из-за твоей глупости, похоже, поплатилась жизнью, но я бы не поменялась сейчас с тобой местами.
