Странно, подумал Шагровский, все странно. Этот разговор о каких-то событиях незапамятных времен – к чему он сейчас? Разве об этом надо думать? Разве об этом надо говорить? Мы сидим, забившись в нору, как испуганные мыши, за нами идет охота, и все мы понимаем, что стали дичью, за которой следят опытные стрелки. Мы едва не умерли две ночи назад. Мы едва не погибли несколько часов назад. Мы… Я… Я впервые в жизни убил человека. Девушка, которая мне нравится, расправлялась с врагами с ловкостью опытного пращника. Я видел, как мой милый дядюшка нарезает на ленты раненого пленника… И от всего этого меня не вырвало!
– А они не были несгибаемыми героями? – спросил Валентин. – Все, что я читал о защитниках крепости, рассказывает об этом…
Профессор доел галету и тоже улегся, покряхтел, располагая тело на камнях. День только начинался, но перед входом в их убежище утреннее солнце уже залило все жаром цвета расплавленного серебра. Нарастающий солнцепек не тревожил беглецов. В пещере было сухо, прохладно после зябкой ночи, вот только отчетливо пахло испражнениями. Источник легко обнаруживался под стеной – по-видимому, убежище пришлось разделить с колонией летучих мышей. Следы мышиного пищеварения густо покрывали камни, и откуда-то сверху, из темноты, доносился встревоженный писк зверьков, но с неприятным соседством приходилось мириться.
– Они были героями, – сказал дядя Рувим. – Но не все. Они были несгибаемы. Но не совсем. Они умерли за свою страну, но это не вся правда. Мы сделали их безгрешными, нарисовали в одну краску, и вместо правды получилась легенда… Но…
Рувим помолчал немного, нахмурился и продолжил:
– …но всегда ли правда лучше, чем легенда? – спросил он, вытягиваясь во весь рост. – Особенно для страны, в истории которой был перерыв на пару тысяч лет? Что толку говорить о том, что в стенах крепости тогда собрались не самые лучшие, а оставшиеся? И что не все…
Он замолчал на секунду, словно задумался, стоит ли говорить дальше, но все-таки заговорил снова.
– Сэр Эванс придумал для нас Минойскую цивилизацию. Во всяком случае, без него картина Древнего мира была бы другой. Но мы никогда не узнаем, какая она была на самом деле. И я не уверен, что это плохо. Ядин, Нецер и, в конце концов, я вместе с ними, сделали историю Израиля такой, какой ее знает мир. И я снова не уверен, что это плохо. Понадобилось более сорока лет, чтобы я решился поддержать замысел генерала, но это все-таки произошло…
– Вопрос в том, – сказала Арин негромко, – когда лекарство становится ядом? Что случается, когда обман выплывает наружу?
– А обмана нет, – отозвался профессор. – Есть находки? Есть. Каждый может прийти и увидеть. А вот то, что ты увидишь, зависит от того, как прокомментируют находку специалисты. О многом ли тебе, дилетанту, расскажут черепки второго века? Или отрезанная женская коса двухтысячелетней давности? Дело простых археологов – найти хоть что-нибудь, ориентировочно относящееся к нужной эпохе, а уж под каким именем находка войдет в анналы, зависит от таланта и воображения научных авторитетов. Что с того, что среди найденных в Мецаде останков, погребенных с военными почестями как прах последних защитников крепости, были найдены свиные кости? Ведь свиные кости означают, что осажденные просто не могли быть сикариями! Да просто евреями тоже быть не могли! Об этом писали, об этом рассказывали, но кто сегодня помнит выступления противников Ядина? Никто! Зато похороны героев нации помнят все! А это было очень важно для создания собственного израильского эпоса, без которого не бывает нации. Нацию нужно было сварить заново – в котле из болот, бесплодных земель и ненависти окружающих. И ее сварили. Не думайте, что это израильское ноу-хау. Так делали все народы в случае необходимости. Только у одних на знаменах появлялись пионеры-герои, Петр Первый или запорожские казаки, а у других – благородные убийцы. Умираю, но не сдаюсь – очень популярный лозунг. И не стареющий.
– Хороший материал может получиться, – заметил Шагровский и невесело улыбнулся. – Если выберемся, конечно. Такой громкий заголовок… Начальный титр: «Творцы истории». И проникновенный голос за кадром: «Вы думаете, что знаете историю? На самом деле, все не так, как кажется на первый взгляд! Историю никто не знает».
Дядя фыркнул.
Краем глаза Валентин увидел, что и Арин не удержалась от улыбки.
– На первый взгляд… Будь уверен, племянничек, что и второй взгляд тебе не даст реальной картины. И третий… Слышал фразу: «Врет, как очевидец!»? Я очень доверяю свидетельствам Флавия, он лично присутствовал при осаде и взятии Иерусалима. Но при этих событиях не мог погибнуть миллион человек. Физически не мог. Такое количество народа просто не поместилось бы внутри городских стен. Но это не делает Флавия лгуном. Просто он слегка преувеличил потери для большего эмоционального эффекта. Раза в три как минимум, но ведь и триста тысяч убитых при осаде и штурме – огромные цифры, так что миллион – это вполне допустимое преувеличение. Мы, историки, читаем хроники того времени и заявляем, что такого быть не могло! Не могло потому-то и потому-то! Говорим, что это вранье, легенды, а потом Шлиман находит Трою. Или говорит всем, что то, что он нашел – это Троя. И никто не знает, правда это или нет.
– А когда находят не кости, черепки или ржавые иголки, а что-то убедительное? Вроде модели египетского тростникового корабля или нетронутой могилы Тутанхамона? Что-то, что сразу дает гипотезам доказательную базу? Вот, например, если бы Эванс нашел скелет Минотавра или рукопись гомеровской «Одиссеи», написанную им самим? – спросил Валентин. – Тогда что? Я понимаю, что находки, подобные нашему пергаменту, случаются редко, но они случаются…
– Гомер был слепым и неграмотным, – вмешалась Арин. – Он был сказителем, певцом, возможно – гением, но не мог ничего записать…
– Да? – осведомился профессор Кац не без ехидцы. – Слепым? Гением? Неужели? А откуда, позвольте спросить, сии точные сведения? Не легенда ли это? Больно уж красиво звучит – слепой сказитель! Он действительно был слеп? И реально безграмотен? И вообще… Он – был? Или все это литературная мистификация, которых мы знаем несчетное множество? Но ведь огромное количество вполне жизнеспособных гипотез – не только в истории Эллады и Троянской войны, но и в теории древнего мореплавания – созданы на основе гомеровских текстов. И если из-под этих гипотез выдернуть основу, что будет в сухом остатке? Полный нигилизм означает отказ от собственного прошлого…
История оставляет следы… Что бы кто ни говорил, сколько бы неправды не было намешано в старых хрониках, но если существует запись о событии – наша задача выделить в ней реальную составляющую, максимально очистить зерна от плевел. Сегодня и вчера связаны прочнее, чем мы могли бы предполагать, и мы ощущаем эту связь здесь и сейчас, на собственной шкуре! Почему кто-то расстрелял наших коллег и едва не убил нас? Кому было нужно уничтожить археологическую партию, которая копала развалины двухтысячелетней давности? Почему за нами гонятся прекрасно экипированные опытные наемники? У кого из вас есть ответ?
