- Мидросамирол, - тихо, словно шелест листвы, зазвучал голос Стража. - Дракон, полюбивший богиню весны и павший в неравном бою с её отцом и братьями за право обладать ею. Спи спокойно.
- Валидесаприм, - дракон-воин. Не многие из нас готовы были подставить спину под седло двуногих. Ты был таков, но чтим тебя не меньше прочих. Спи спокойно.
- Фалатограбемор..., Смиролаколдагаст... - Голос шуршал в голове. Я уже не вслушивался в истории и имена. Слишком чуждый язык, слишком чуждая культура, чтобы проникнуться величием этих останков. Как по мне - кладбище оно и в Африке кладбище. Не лучше и не хуже прочих. Ну, приходят драконы в одно место умирать. Слоны тоже приходят. И людям после жизни целые города выстраивают. Так почему бы другим разумным не чтить предков. Надо быстрее выбрать кость, чтоб в хвате половчее лежала, и делать ноги. Кстати, о ногах. Нужно выше их поднимать, а то так и навернуться можно. Я оглянулся на масол, торчавший из земли.
- Гильсот, по-вашему - Забытый, - не прерывая своего монолога, Страж смотрел на кость, что я вытащил. - Один из самых кровожадных и жестоких средь драконов. Не буду повторять злодейства, им учинённые. Его поймали и убили сами мы, драконы. Я пал в бою том с ним, но некромантом Беркофлизом, был поднят и Стражем охранять Дорогу Памяти поставлен. А праху демона в драконовом обличье места средь дерев мы не нашли, а вдоль дороги только кости раскидали.
Знать - судьба, коль мне под ноги попалась. Беру и бегом отсюда. А то от костей этих дрожь пробирает.
- Ты выбрал что хотел? - Карыч задумчиво смотрел на проплывающие под вершиной, на которой мы находились, редкие облака.
Только стоило мне кивнуть, как тот взмахом своего хвоста столкнул меня в пропасть.
- Мне ещё свою вину перед стражем за торопливость заглаживать, - произнёс он, глядя на исчезающую в бездне орущую точку.
Минута - полёт нормальный. Зря я заорал. Рот раздуло так, что чуть не разорвало. Еле сомкнул. Закрыл глаза и попытался повторить то чувство, какое испытал в конце полёта с Карычем. Голова снова закружилась, я почувствовал необыкновенную лёгкость и воздушность. Я ветер, способный забраться в любую щель. Я гладь морскую беспокою, рождая волны, я жизнь даю огню и отнимаю тоже. Я...
Вы погибли. Выберите точку возрождения.
Бли-ин, ведь только получаться началось...
Оказавшись в подвале донжона Некрополя, бросился со всех ног в мастерскую к Ваду. Солнце уже садилось, Лике скоро на выход, а я ещё с ней не развязался. Как там она? Эй, подруга дней моих суровых. Ты чего молчишь? Надулась, как мышь. За что обиделась? Я же и для неё стараюсь. Ладно, потом ещё спасибо скажет за оперативность.
В мастерской у лича было дымно. Опять какие-то опыты ставит, алхимик саморощеный. Ты про технику безопасности хоть что-нибудь слышал. Про вытяжку там, проветривание каждый час по пять минут. Или каждые два - по пятнадцать. Одно слово - темнота... некропольская.
- Ты долго, Пров. - лич подошёл к столу и извлёк грубый весь в оспинах и потёках шлака клинок. - Принёс?
Я кивнул и протянул ему драконий спотыкач, то бишь косточку.
- Подойдёт, - кивнул лич, всматриваясь в структуру. - Сильный был дракон. Безумный, но сильный. Ненависть ему силы давала, но, в конце концов, его же и сожрала.
- Его другие драконы грохнули, так мне сказали.
- Ты чего к словам цепляешься, правдоруб. - артефактор зло зыркнул на меня. - У меня поэтичнее получилось. А хочешь знать, почему он таким стал? Хочешь? Двуногие ему гнездо разорили. А он молодой ещё был. Первая кладка его самочки. Злата набрал тогда - видимо-невидимо. Всё хотел подруге своей угодить. Два десятилетия у гномов в кузне меха раздувал и заместо горна жаром пыхал. И всё за одну зарплату. Даже от премиальных отказывался за переработку. И вот как тонны две золотишка набралось у него...
- С одной зарплаты?
- Ну, у него свои приработки были. Да и халявку домой таскал, мифрил плавил, а избыток из-под полы, в смысле, из-под хвоста продавал. Что, не веришь?
- Уку
- Жаль, сказочка такая красивая получалась, - лич мечтательно вздохнул и загрустил. - Да, из гнезда на камни вниз головой по младости лет спикировал. Гематому в башке своей дурной хроническую заработал, вот и повредился малость мозгом. Потому как лобная кость хоть и толстая, а от дурости не всегда спасает. Вот принимай работу.
За прибаутками ловкие пальцы артефактора обработали масол, превратив его в изящную рукоятку.
- Теперь клинок полируй. Да не садани по нему, осторожней. Колкий ещё. Счищай с него нагар и остатки, та-ак. Угу. Теперь возьми вот эту тряпочку и смочи вот этим раствором. Аккуратнее веди. Молодец. Сильно не прижимай - лопнет... Снова смочи.
Я тёр его уже два часа. Лич сказал - до зеркального блеска. Потому как иначе руны не нанесутся.
- Вот, - благоговейно произнёс артефактор, разворачивая лежащий у него на ладони свёрток. - Чёрный обсидиан - коготь сатаны.. Не зря так назвали. Обсидиановыми кинжалами в былые времена вооружали ассасины своих бойцов. Ведь правильно обработанный обсидиан может убить с одного удара, даже если была нанесена совсем неглубокая рана. Конечно, они смазывали своё оружие сильнодействующими ядами, но и без ядов эти кинжалы были страшны. Их прозвали коготь сатаны за их способность вырывать душу из тела. Я уже обработал его и высверлил в нём отверстие для твоей хрустальной трубочки. Заканчивай с клинком, нам в нём тоже отверстие просверлить надо. Уже обычным свёрлышком можешь пользоваться. На, вот, держи. А я клей сейчас доварю и будем заканчивать.
Просверлить сквозное отверстие оказалось совсем не сложно. Если сравнить с моей работай с хрусталём. Через час пришёл лич и принёс дурно пахнущую вязкую массу. Клинок сверкал, хрустальная трубочка висела над столом в воздушном футляре. Обсидиан манил своей блестящей чернотой. Искусно вырезанная костяная рукоятка пестрила загадочными письменами. Вроде всё готово.
- Разогрей духом огня, - приказал артефактор, а сам стал тихо тянуть какой-то речитатив. Огонь привычно сполз из груди в руки, держащие отданную мне личем плошку. Густая масса забулькала, словно кофе на плите, грозя вылиться наружу. Уменьшил накал огня в руках. Масса перестав булькать вдруг закружилась против часовой стрелки. Голос лича стал громче, затем ещё и ещё..., переходя в ультразвук. У меня потекло из носа, стало мокро ушам, запершило в горле. Вадилир вдруг поднял руку и все компаненты клинка поднялись в воздух. Из плошки, закручиваясь маленьким смерчиком, стала выливаться разогретая жидкость. Смерч принял сферическую форму и завис среди остальных частей. От него потянулись тоненькие нити, окутывая и клинок, и хрусталь, и обсидиан, и рукоятку. Затем они закружились в хороводе и соединились между собой. Вспышка света на мгновение ослепила меня, а когда я проморгался, то увидел зависший в воздухе кинжал. Лич подошёл к нему, протянул руку и выхватил из воздуха. Подхватив из складок мантии стальной скребок, он, не переставая петь, стал царапать руны молнии, соединяя их друг с другом сложным узором. К рукоятке узор стал настолько сложен, что я просто не успевал следить за выверенными движениями артефактора. Вдруг руны налились синим цветом и по кинжалу пробежала молния, затем ещё одна и вскоре весь клинок заискрился частыми всполохами. Пение прекратилось. Я благоговейно взирал на мастера.
