В красный дом на пересечении Двадцати шести Бакинских комиссаров с Двадцатью восемью панфиловцами я захаживал часто, поэтому дежурный только приветственно махнул мне из-за окошечка здоровенной ручищей, что одновременно означало узнавание, разрешение пройти и даже, возможно, пожелание чего-нибудь хорошего. Сегодня дежурил Трофимыч, с которым мы вместе выезжали в прошлом году на опознание замерзших алкашей.
Верочка была на месте, я ей предварительно позвонил. Сказали друг другу все стандартные слова про сколько зим, как там дети и что мне пора жениться и заводить детей самому. Про Ирину и наши с ней отношения Верочка ничего не знала, так что слова о моей женитьбе были просто нашей дежурной шуткой. Я узнал об очередных успехах вундеркиндов в школе и выразил восторг, но мальчики они или девочки — так и не понял. Не важно.
Да мы этого дела даже и не открывали, сказала Верочка, сейчас я тебе ксерокопию сделаю. Не полагается, конечно, но там все равно ни криминала, ничего. Что, родственники захотели узнать из-за кого бедная девчонка траванулась и ему морду надраить? Я промычал что-то невнятное и подвигал головой по диагонали, выражая одновременно и согласие, и отрицание — кто как поймет.
Ладыгина Наталья Николаевна, 19 лет, уроженка села Турово Алексинского района Тульской области, у нас в Арбатове официально зарегистрирована в общежитии медицинского колледжа (училище с подготовкой фельдшеров), на самом деле снимала однокомнатную квартиру на пару с одногруппницей по адресу: улица Ворошилова, дом сорок три, квартира девятнадцать. Рост — метр семьдесят пять, вес — шестьдесят пять, волосы русые мелированные, глаза серые. Признаки насилия и недавних сексуальных контактов отсутствуют. Признаки приема наркотиков и алкогольного опьянения отсутствуют. Отравление большой дозой крутых барбитуратов, таких, где что ни таблетка, то, считай, покойник. Флакон от барбитуратов обнаружен на стуле рядом с постелью, отпечатки пальцев только покойной. Постель предварительно застелена, покойница одета и при нормальном, умеренном и неповрежденном, макияже. Предсмертной записки нет. По показаниям подруг намекала на какое-то предстоящее ей крупное событие и скорое прощание. Отца нет, от матери приложено заявление с просьбой о закрытии дела, выдаче тела для захоронения по месту постоянной регистрации и отказ от претензий. По показаниям матери, а также подруги-соседки никакие ценности не похищены, поскольку таковых и не было. Дело закрыто за отсутствием состава уголовного преступления.
Ладно, сказал я Верочке, согласен, тут все понятно. На фотографии видно, что легла одетой и накрашенной, нарядившись для последнего парада. Странно, что записки не было: обычно или кончают с собой без записки, махнув на себя рукой, без сборов и макияжа, либо, уж если собираются и накрашиваются, то оставляют целое письмо, чтобы видели и пожалели, кого они потеряли и при жизни не оценили. Этакая прощальная примесь злорадства: вот помру, тогда-то вы у меня поплачете! Верочка — а на картинке видны обе руки, платье без рукавов, что, действительно только колечко, никакого браслетика не было?
Верочка пожала плечами. Сережа, ты же ребят знаешь, не станут они с покойницы снимать, даже если золото. Тем более хозяйка обнаружила первой, могла бы потом обратить внимание или родственники бы пожаловались. Сама хозяйка вряд ли что дорогое взяла: побоялась бы, что вторая девчонка или мать заметят.
Она была права. Я поблагодарил Верочку, мы с ней выпили по чашечке кофе с принесенной мною шоколадкой, и я отправился искать хозяйку квартиры. Как любил говаривать незабвенный Шерлок Холмс: кто шляпу спер, тот и тетку укокошил. Инспектор Лестрейд выражал этот же тезис более научным языком: в число подозреваемых включаются все, кто отвечает трем показателям: а — имел мотив, бэ — мог осуществить преступное деяние физически и технически и вэ — не имел алиби. Мое дело казалось простым. Взять красивый браслет мог кто угодно, мотив от эстетического — красивая вещь и на память о покойнице — до корыстного — подарить жене или продать за бутылку. По первому пункту подозреваются все. По второму — до тех пор, пока даже сами гномы-изготовители не понимают, как удалось снять браслет, вопрос остается открытым. Зато вопрос времени, на мой взгляд, позволял установить преступника запросто. Нужно только узнать, кто последним видел Наташу с браслетом, кто первым обнаружил ее уже без браслета и кто общался с ней в промежутке времени, за который браслет исчез.
На улице Ворошилова в девятнадцатой квартире никого не было, напрасно я звонил в дверь и даже пару раз попинал ее ногами. Обычно я себе такого не позволяю, но, судя по виду этой двери, на ней уже отрабатывали приемы кикбоксинга все, начиная с монахов шаолиньского монастыря и кончая нашим ВДВ. Никто не откликнулся ни из квартиры, ни из соседей. Я осторожно прислонился к не очень чистой стенке, покрашенной грязно-зеленой масляной краской, и стал терпеливо ждать хоть кого-нибудь.
Когда ждешь, время тянется очень долго. Прошла, наверное, целая вечность минут и я успел изучить все пятна и разводы на двери и стенах, пока снизу послышались шарканье и пыхтение. По лестнице, держась за перила и тяжело дыша, медленно поднималась небольшая в высоту, но шириной в полный проем лестницы арбузовидная бабуся с седым колтуном на голове. Колтун мне сверху был виднее всего: ему пытались придать правильную геометрическую форму колобка с помощью доброго десятка заколок. Не-е-ет, подумал я, это вам не мисс Марпл. Той в пенсионном возрасте не приходится вползать на пятый этаж без лифта. И сухопарая она, питается в своей Англии небось спаржей, это у наших теток пузо синее от картошки и размеры «ха-ха-эль». Некогда им детективную мысль развивать. Ох и долго же мне придется из нее сведения о соседках вытягивать.
Тетка остановилась для передышки и уставилась на меня. Мы молча пялились друг на друга, пока она сбрасывала пары и пыхтела.
— Частный детектив, — наконец заговорила она, не сходя с места и продолжая отдуваться, — а без соображения. Ты здесь так еще сто лет простоять можешь. Головой думать надо. Хозяйка квартиру сдает, значится, сама здесь не живет. А жилички-то молодые, значится, только вечером припрутся, а то и вовсе ночью заявятся. Беги к им в медучилище, тут недалеко, один квартал налево, может, застанешь еще.
Я сглотнул заготовленные начальные фразы о том, что я из частного детективного агентства и пальцем захлопнул отвисшую челюсть.
— Так ежу понятно, — пояснила бабка в ответ на мой безмолвный вопрос и вытаращенные от изумления глаза. — Был бы грабитель, так не торчал бы у двери. Хозяйкин или девок сродственник или хахаль, так заранее бы договорился, потому как если что, то и до утра прождать можно. Сантехник какой сразу бы плюнул, развернулся и ушел. А если из милиции или какой другой казенной службы, где всенепременно дождаться надо, так тоже не стал бы в вонючем подъезде торчать, а на лавочке у подъезда бы чипсы щелкал. Потому как служивые — они знают: солдат спит, а служба идет. Значится, при своем, а не казенном интересе, а вызнать охота все. Вот и есть частный детектив. Беги-беги к медучилищу, как раз поспеешь, они еще с полчаса не разойдутся, будут пиво пить, тусоваться и друг дружку провожать.
