— Вы ничего не получите!
— Значит, возьмем сами.
Вина в трапезной не нашлось, зато оно обнаружилось в погребе — в изрядных количествах. Уилар нацедил полный кувшин из бочонка, наполнил кубышку солеными овощами, жестом велел Эльге прихватить связку колбас и двинулся наверх.
Монах сидел за столом, мрачно уставившись перед собой. При появлении на столе выуженной из погреба снеди он презрительно скривился:
— Да вы, я вижу, обыкновенное ворье… Но, как сказано в Книге Жизни, все, взятое неправедно, обернется во вред берущему.
Эльга села за стол молча, не смея поднять на монаха глаз. «А ведь он прав, — подумала она. — Так нельзя».
— Ошибаетесь, — сказал Уилар, наливая себе вина. — Воры действуют тайно, скрываются, боятся. А мы, как видите, не таимся.
— Невелика разница!..
— Такая же, как между грабителем на большой дороге и бароном, стригущим деньги со всех проезжих. Разница невелика, вы правы. Но она есть.
Монах поднял глаза.
— Не боитесь, что я позову людей?
— Зовите. — Уилар пожал плечами, разжевывая кусок колбасы. Поскольку монах не двинулся с места, он полюбопытствовал: — Вы бы представились, что ли?.. У вас такое лицо, любезный, что если бы не эта ряса, вас самого за бандита можно было бы принять.
— Я Эвард, брат-привратник, — ответил монах. А что до этого, — он коснулся шрама на лице, — то прежде, чем уверовать, вел я жизнь неправедную и пагубную. Но милостив Пресветлый, не допустил моей душе погибнуть!.. Может быть, не допустит и вашей погибели, если покаявшись, оставите стезю греха…
— Знаменательно, — сказал Уилар. — Что в монастыре, основанном господином Эвардом Сольготом, по сути — обыкновенным грабителем и убийцей, по прошествии ста лет последним монахом остается человек по имени Эвард, который в недалеком прошлом, по собственному же признанию, также был работником ножа и топора.
Монах напрягся и процедил:
— Ах ты…
— Любопытное совпадение, не правда ли? — Уилар раскусил соленый помидор.
— Я изменился, — с тихой угрозой произнес Эвард-привратник. — Да, я был обыкновенным разбойником, когда десять лет назад попросил убежища в монастыре. Настоятель Тельбарт не отказал мне и не выдал лесной страже, хотя те очень желали получить мою голову. И в то время, пока я был вынужден оставаться в монастыре, Тельбарт и другие монахи разговаривали со мной… И когда лесная стража ушла, и я мог уйти, я остался. Через два года я был пострижен. Я забыл свою прошлую жизнь, как забыл свое прошлое имя, получив новое — имя святого покровителя нашего монастыря… И не тебе, проходимец, оскорблять память святого! Хотя я и оставил свое прежнее занятие, при виде людей, подобных тебе, я порой жалею, что в моих руках пастырский посох, а не топор!
— Святого? — переспросил Уилар, приподняв бровь. — А что такого выдающегося совершил ваш святой?
— Он распространил истинную веру в этих Богом забытых краях!
— Верно, — кивнул Уилар. — Огнем и мечом.
— Ничего лучшего эти язычники, не раз, не два и не три отвергавшие джорданитскую церковь, и не заслуживали! Они творили богопротивные обряды, служили демонам, занимались порчей и колдовством! Даже и теперь, по прошествии стольких лет многие из них втайне оставляют узелки на деревьях, другие ставят за порог дома блюдце с молоком, а третьи, собираясь в лес, рисуют на земле святой символ и растирают его ногами, силясь добиться покровительства у демонов, до сих пор еще обитающих в чащах у леших и русалок!
— Я нисколько не собираюсь как-либо оправдывать этих невежественных крестьян в ваших глазах и дискутировать на тему, являются ли лешие, русалки и домовые демонами или не являются, — сказал Уилар, зевнув. — Однако — пока у нас еще есть время — позволю себе сделать небольшой исторический экскурс… чтобы те, — тут он посмотрел на Эльгу, — кто не слишком хорошо себе представляют, чем же на самом деле занимался святой Эвард и каким образом он стал святым, вынесли из этой беседы хоть что-нибудь полезное… Так вот, Эвард был одним из тех многочисленных баронов, которые во время оно на сих землях вели между собой бесконечные войны. Впрочем, «баронами» как минимум половину из них назвать можно с большой натяжкой, поскольку это были обычные предводители вооруженных банд, захватывавшие деревни и грабившие всех проезжих. Если банда могла продержаться в захваченной деревне больше месяца, ее предводитель обычно объявлял себя «бароном» и продолжал вести бесконечную войну с другими «баронами», а также с иными босоногими кандидатами на этот громкий титул. Эвард Сольгот был как раз одним из таких «самовыдвиженцев». Только, в отличие от остальных, он был немного умнее. Он быстро смекнул, какие преимущества ему может дать союз с церковью. И в самом деле, договориться не стоило большого труда. Во-первых, он получил высочайшую санкцию и благословение, во-вторых, из Сарейза сюда потекли деньги. На эти деньги он сформировал довольно приличную армию и, не гнушаясь ни подкупом, ни поголовным истреблением всех, кого не удавалось подкупить, быстро подчинил себе все окрестные земли. Браво! — Уилар похлопал в ладоши. — Герцог Ларвотский принял его присягу, сделал своим вассалом и даже одарил графским титулом. И тогда пришло время расплачиваться по старым долгам. И с таким же рвением, с каким он прежде истреблял прочих «баронов», святой Эвард принялся насаждать истинную веру. И надо сказать, насадил. Не желающие переходить в джорданитскую церковь попросту истреблялись. Либо — в лучшем случае — их дома сжигались, а их самих прогоняли прочь за пределы графства. Ведь в самом деле, — Уилар, будто в порыве благочестия, возвел глаза к потолку, — не могут же истинные единобожники жить рядом с какими-то презренными многобожниками! Немыслимо!.. Но изгоняли, повторяю, их в самом лучшем случае. Как правило, их просто убивали. Из Сарейза сюда присылали монахов, которые разливались соловьями перед толпами людей, палками загоняемых на службу. В конце концов, Эвард решил сделать церкви великолепный подарок. Было основано то самое аббатство, в котором мы в данный момент находимся. До конца строительства Эвард, правда, не дожил, графскую корону после братоубийственной резни принял один из его многочисленных сыновей… нынешний хозяин Кэтектона, граф Аркрим Сольгот — его прямой потомок. А в святом городе Сарейзе прелаты, посовещавшись, решили канонизировать покойного — за выдающиеся заслуги в деле распространения религии Пресветлого. Аббатство, достроенное как раз к этому моменту, было решено назвать его именем. Что и говорить, неплохая карьера для бандита… не так ли, брат Эвард?
