Новое подтверждение этого тезиса не заставило себя ждать: на вкус вода была отвратительна, даже обеззараживающие таблетки не смогли отбить какой-то керосиновый запах. Превозмогая себя и мысленно представляя светлый лик Императора, биорг все же напился, съел немного концентрата и почувствовал, как затягиваются раны. Наполнив обе бутылки, кель-фатх-шуршур зашагал обратно – в расположение части.
Город просыпался. Трамваи все-таки сдвинулись с места и с внушающим уважение грохотом стали перевозить внушающие еще большее уважение массы горожан. Миша, разглядывая дома, среди которых попадались воистину огромные, мысленно прикинул, что население Москвы на этом плане может превышать пять миллионов человек.
«Придется потрудиться, чтобы уничтожить потенциальных партизан. Согласно Имперскому Уставу, таковым является каждый третий, следовательно, для начала нужно убить больше полутора миллионов. Вторая очередь составит соответственно больше полумиллиона, и третья… Если консервные заводы не успеют развернуться, как это обычно бывало, то запах будет стоять тот еще. Да и трех очередей не хватит – все равно жителей останется больше, чем нужно для возведения пирамид, а больше местные нам ни за чем не нужны.»
Так и дошагал кель-фатх-шуршур обратно до метро, и только тут вспомнил, что ему строительства пирамид не увидеть. Армия Вторжения имеет своей целью пока только Москву и только на одном плане, а его подразделению предстоит на подручных средствах десантироваться в Санкт-Петербург.
«Отвлекающий маневр, наверняка…» – сплюнул Миша себе под ноги. – «Будем там умирать за Императора, пока другие в Москве силовой барьер ставят. Вот же повезло…»
Но приказ есть приказ, а биорг есть биорг. Кель-фатх-шуршур добрел до исходной точки своего путешествия – подземного перехода, охраняемого милиционером Васильичем. Не подозревая, что Васильич уже сменился и отправился домой, Миша пробежал через опасный участок пути склонив голову, стараясь смешаться с толпой сошедших с автобуса пассажиров. Этот вид транспорта он рассмотрел как следует и предположил, что благодаря отсутствию рельсов автобусы годятся на роль подручных средств для десантирования в Петербург. Командир должен думать наперед.
При свете дня стало заметно, что колодец прекрасно просматривается со всех сторон. Кто-то восстановил часть покрытия, но очень неаккуратно и криво лежащие картонки скорее привлекали внимание. Биоргов рядом Миша не увидел, что могло говорить и о их бесславной гибели, и о прекрасной маскировке. Согласно Уставу, кель-фатх-шуршур сделал круг возле секретного расположения войск и даже обнаружил одного подозрительного: рослого парня, спящего на скамье. Стоило бы его пристрелить, но сперва надо было обзавестись оружием.
Николай, заметивший командира, попытался ему свистнуть, но пересохшая глотка издала лишь едва слышный сип. Тогда он подобрал камень и из последних сил постучал себя по сфере. Кель-фатх-шуршур услышал и крадучись приблизился.
– Почему не вырыты окопы в полный профиль? – строго спросил он.
– Да мы… Мы под дубом… Воды!
Михаил смилостивился – все же в штатской жизни он был добрым чертежником – и позволил Коле осушить одну из емкостей. Вторую он отнес к дубу, толстому, раскидистому, выглядящему совершенно чужим среди заполонивших парк сосен. Корни с одной стороны оказались подрыты, из ямы торчал сапог второго расходного. Этого пришлось поить, поначалу он не мог сам даже открыть рот. Однако после получения влаги и концентратов глаза Константина прояснились.
– Ну мы попали, – только и сказал он, когда все трое заползли в яму под корнями, оказавшуюся удивительно глубокой и вместительной.
– Пока мне удалось выяснить, что город населен агрессивными, не желающими освобождения существами. Понятно также, что их чересчур много, чтобы Вторжение можно было осуществить одной или даже двумя троединами, а подземные цитадели нечего и думать штурмовать без поддержки киборгов. Зато имеются подручные средства, способные в неопределенный срок доставить нас в Санкт-Петербург. Так, ну, вы тоже времени не теряли? Неплохой блиндаж! – кель-фатх-шуршур похлопал по плечам обоих выживших подчиненных. – Благодарю от имени Императора!
– Это не мы рыли, – объяснил Николай. – Это тут было. А нора уходит куда-то очень глубоко, я не дополз.
– Нора?! – Миша обернулся и заскреб себя по тому месту, где обычно располагался «Зельсвисс-Чуш». – Что ж за крысы тут в парках такие норы роют?
– Не знаю. Но что интересно, оттуда, из норы, слышно как она орет. Ну, та, которая в колодце застряла. Странно, да?
Кель-фатх-шуршур прислушался. Действительно, доносились завывания русалки и грохот взрывов.
– Штурмуют, – с завистью сказал он.
– С самого рассвета, без перерыва, – сказал Николай. – Из колодца тоже доносится, даже лучше, но почему здесь слышно? Пока лезли, я никакой норы не видел.
Москва-0 (скГ)16 апреля, утроУ Войцеховского болела голова на всех планах. Отразившийся в зеркале Грохашша становится хозом, как когда-то они сами себя прозвали. На высшем плане появляется двойник, обладающий не только собственным телом, но и собственным сознанием. Вот только душа остается одна, она не отражается в зеркале. Личности не разделены, хоз чувствует себя одним целым, хотя и проживает теперь две жизни. На высшем плане тоже есть зеркала, в которых можно отразиться еще раз, и так далее, так далее… Ко всему можно привыкнуть, даже к множественности себя самого. Но когда одновременно наваливаются проблемы на нескольких планах, голова начинает болеть – на всех планах, а не только там, где приходится тяжело.
– Алла, займись теперь ты…
Пайпа была прикована к стене за руки и за ноги. Любой, самый прочный из обычных материалов русалка немедленно разорвала бы, но оказалась бессильная против магии хозов. Им ничего не стоило сжечь мерзкую нежить или разорвать на куски, но требовалось совсем другое: узнать, как Пайпа попала на нулевку. И не только Пайпа, где-то поблизости должна находиться ее сестра, о которой русалка проговорилась, какие-то вампиры…
– Может, шкуру с нее снять? – Алла, молоденькая хоза трех планов подбоченилась, присмотрелась к истерзанной твари. – Косточки поскоблить напильничком?
– Работай, садистка, – обреченно отмахнулся Войцеховский.
Вот обидно: любые болезни хоз может вылечить магией – кроме разумеется тех, которые настигнут его на верхнем из доступных планов. Но эта головная боль – особенная. Болезнь хозов, так ее и называют.
– Я не все заклинания хорошо знаю… – Алле что-то пришло в голову, она медлила. – Сейчас книгу возьму – у меня рядом.
