Увы, произошел ряд досадных оплошностей и недоразумений. Во-первых, шардевкатраны оказались сильнее, чем он предполагал, и уничтожить их не удалось. Во-вторых, на приеме у Круста не оказалось Люспены, а ведь она должна была на нем присутствовать, чтобы избавить себя от подозрений, да и вообще как любовница Сорго. В-третьих, там случайно оказался Эгин, хотя он, Саданг, был уверен, что последний привык к добродетельной жизни офицера Свода и ни за что не станет шляться по уездным пьянкам. И, в-четвертых, после встречи с шардевкатранами часть Переделанных Людей исчезла. Скорее всего, они разбредутся по всему уезду, неся смерть всякому, в чьей груди стучит сердце. Даже если это сердце размером с голубиное.
«Хуммерово варево. Ложь, кое-где поперченная истиной», – вынес свой вердикт Эгин. И в этот момент не выдержал Есмар:
– Простите, аррум, а зачем Люспене было убивать предыдущего тайного советника?
В ответ прозвучал снисходительный смех Багида.
– Ах, молодой человек, молодой человек! Ну посудите сами, женщина-офицер Гиэннеры! Вы что – не понимаете что это такое? У них даже на чеканке доспехов, простите, совокупляются в недозволенном взаимном положении, а тут – молодой красавец из Свода… Я думаю, она убила его за то, за что у даллагов в обычае убивать женщин. За то, что он отказался преступить Уложения Жезла и Браслета и возлечь с ней, городской куртизанкой.
«Чем дальше – тем гаже», – подумал Эгин, который сам каких-то семь часов назад преступал Уложения Жезла и Браслета. Преступал не с кем-нибудь, а именно с Люспеной…
– Ну вот что, – резко вступил Эгин. – Вы, эрм-саванн, придержите язык за зубами, пока говорят старшие по званию. А вы, аррум, будьте любезны перейти к самой сути вопроса.
Эгин напрягся. Мысленно он уже скатывался прочь со своего кресла, выхватывал меч, выкрикивал боевой клич и крыл последними словами пока еще невидимых противников.
– К самой сути… – вздохнул Багид. И, заискивающе улыбнувшись, добавил:
– Именно к самой сути мне бы хотелось переходить меньше всего. Ну, впрочем, ладно. Как говорится, назвав Алд – назови Хок. Сейчас положение таково, что нам не удастся своими силами сдержать скверну, которая затопляет Медовый Берег. А, учитывая особую опасность шардевкатранов, скверна должна быть уничтожена полностью, причем сделать это надо в ближайшие пять недель. Я бы очень хотел, аррум, чтобы вы, как официальный представитель Свода в уезде, составили обстоятельное письмо гнорру. Вам он поверит. Мне, после всего того, что произошло – едва ли. Я бы хотел, чтобы перипетии произошедших здесь событий дошли до гнорра как можно позже, когда шардевкатраны и беглые Переделанные Человеки будут уничтожены. Истинный размах наших бедствий таков, что без личного вмешательства гнорра и пар-арценцев трех основных Опор – не говоря уже о «лососях» – справиться не удастся. Итак, вы пишете письмо, отправляете его и остаетесь под защитой моих людей вплоть до появления здесь основных сил Свода. Возможно, вы сможете оказать мне помощь в поимке Прокаженного. За его голову гнорр наверняка простил бы и меня, и вас. Мы ведь вместе не смогли удержать в руках ситуацию на Медовом Берегу, не так ли, аррум?
А вот теперь Эгин удивился. Это что же получается, милостивые гиазиры? Этот подозрительнейший тип, который явно держит лапу на тайных нитях всех здешних зловещих событий, хочет того же, чего хочет и он, аррум Опоры Вещей? Появления здесь гнорра и пар-арценцев? Он хочет жара всеиспепеляющих молний, посвиста Поющих Стрел, жужжания змееживых бичей, рыка животных-девять и трепета голубых штандартов морской пехоты? Очень и очень странно. Это значит, по меньшей мере, что ни гнорру, ни пар-арценцам здесь на самом деле лучше бы не появляться. Это значит, что письма гнорру не видать. По крайней мере письма, составленного под дудку Вакка. Но что же делать?
– Я рад, что между нами установилось полное взаимопонимание, аррум, – с деловитой миной заявил Эгин. – А теперь я хотел бы в качестве знака вашей доброй воли увидеть Лорму и Сорго. Здоровыми и невредимыми.
– А не являются ли пока достаточным знаком доброй воли одиннадцать казненных смердов, уличенных мной в прямом или косвенном покушении на вашу жизнь, аррум?
Эгин вспомнил обнаженные окровавленные тела на башнях Серого Холма и его передернуло.
– Нет, аррум, – твердо сказал Эгин. – Сорго и Лорма. Здоровые и невредимые.
– Не было бы ничего проще… – протянул Багид, как показалось Эгину несколько разочарованно. – Однако, пока мы вели с вами эту приятную беседу, мне сообщили, что Лорма и Сорго бежали.
«Ну все, дядя. Теперь ты точно покойник, – сцепив зубы едва ли не до хруста, подумал Эгин. – Я – покойник. Но и ты покойник тоже.»
– Вот как? – Эгин иронично заломил правую бровь. – Это не есть очень хорошо, как говаривал один мой знакомый из «Голубого Лосося». И как же вы, аррум, надеетесь снискать прощение у гнорра, если из-под вашего носа умудряются бежать слабая девушка и придурковатый учитель изящной словесности? Не удивительно, что Переделанные Человеки разбрелись из-под вашей заботливой опеки по всему Медовому Берегу.
– Вы остры на язык, аррум, – прошипел Багид, пришедший, судя по всему, в состояние слепой ярости. – Но я бы посмотрел на вас, если бы пол вашего родного пиннаринского кабинета был изъеден шардевкатранами, а за стеной по коридору разгуливал Прокаженный. Я не сомневаюсь в том, что их побег – это его рук дело.
«Ага, клюнул, дядя!» – мысленно возликовал Эгин.
– Хорошо, аррум. В таком случае докажите мне, что вы сделали все от вас зависящее, дабы уберечь своих невольных пленников от посягательств Прокаженного. Докажите – и в письме гнорру не будет ничего о ваших проступках. Клянусь Князем и Истиной.
– Идемте! – рявкнул Багид, исчезая из зеркала. Судя по грохоту кресла, неторопливые речи Эгина разозлили его не на шутку.
x 10 x
– Да, аррум. Теперь я вижу, что вы были совершенно правы.
– Я запер их здесь для их же собственной безопасности, – развел руками Багид. – Они пугались буквально каждого резкого движения и производили совершенно невменяемое впечатление. Проклятые шардевкатраны!
Добротный и на удивление сухой каменный погреб, в котором стоит едва уловимый запах меда. Похоже, при прежних Вакках здесь была кладовая. При нынешнем – тюрьма. Куча соломы и скомканные бараньи шкуры в углу. В другом углу – два порожних кувшина, в которых еще жив слабый запах дешевого вина, и две миски, измазанные жиром. А в центре погреба самое интересное – аккуратная квадратная дыра в каменном полу. Просто не хватает одной плиты. Будто бы она взяла и вместе со всем грунтом, бывшим под ней, устремилась к самому дну хуммеровой бездны.
