Судя по состоянию монастыря, можно было смело утверждать, что Орден сейчас снова находится на пике своего расцвета. Тяжкие испытания последних лет остались в прошлом, многие из братьев-отступников снова были приняты в ряды хаммеритов, а умные учителя нашли новых последователей, таких как я. Однако при всем этом великолепии некая неуверенность не оставляла меня. Хочу ли я вернуться к прежней жизни неофита, когда все будет позади? Ведь так трудно будет расстаться с этой удивительной новообретенной свободой. Мысль о встрече с Мастером Торбеном также не способствовала разрешению дилеммы. Выражение его лица жгло воспоминания, маячило в сознании мрачным обелиском, мысленно отделяя мой облик от облика истинного хаммерита.
Без всяких происшествий миновав стражу у входа, я вошел в жилые помещения и обрадовался теплому воздуху вестибюля, который исходил от горящего камина. Вообще-то я думал, что окажусь в огромной, заставляющей оробеть приемной зале, где и летом-то никогда не бывает совсем тепло. А вместо этого очутился в относительно маленьком помещении с потемневшими от времени стенами, гобеленами с символом молота и большим камином — превосходным источником живительного тепла. Деревянные полы были достаточно новыми, точно также как и разбитые на группы столы со скамьями у огня. Ремонт старого здания наверняка стоил моим братьям много пота и нервов, но, по всей видимости, они справились с этой проблемой.
В помещении было несколько выходов, куда я бросал настороженные взгляды. Дверная арка напротив входов вела к лестнице на верхние этажи. Там находились спальни и кабинеты, разделенные согласно рангу братьев. Выход направо приводил в большой обеденный зал с деревянными столами и кухней, налево располагался общий коридор с комнатами, уставленными полками с книгами, пультами для чтения и столами со скамейками. В одной из таких комнат Торбен отчаянно пытался обучить меня чтению и письму. Когда я робко заглянул в одну из них, то увидел там точно такого же неофита, сидящего за столом и страдальчески вздыхающего над книгой, один только объем которой уже действовал угнетающе. Я подошел ближе и тогда он оглянулся. Юноша был моложе меня, круглое лицо сплошь и рядом покрыто веснушками, а глаза добродушно и немного наивно глядели из-под спутанных кудрявых волос.
— Привет, — поздоровался я. — мое имя Тимотеус. Я ищу своего Мастера Торбена.
— О, привет. А меня зовут Бенедикт. Ты ведь из деревни, правда?
— Точно.
Он посмотрел на меня знакомым взглядом Беппо, с чем я мысленно себя поздравил. Так, замечательно, парень не из молчунов и, кажется, не прочь немножко поболтать о разных произошедших событиях. Может, удастся вытянуть из него всякие необходимые сведения. И я ухватил быка за рога, доверительно понизив голос.
— Ужас что творится, так ведь?
Бенедикт согласно кивнул. Щеки его порозовели и несколько секунд он оглядывался по сторонам, желая убедиться, что его Мастера нет поблизости, затем ответил:
— Я до сих пор напуган. Он был таким приятным человеком.
Все ясно, он не то что ни разу не разговаривал с Гунтером, но даже и не знал, что он был за человек и о ком вообще сейчас речь. Характер Гунтера, между прочим, весьма сложно было оценить, поскольку он мало говорил. Но я не перебивал Бенедикта — пускай войдет в раж, что и произошло.
— Они здесь всего пару недель и вдруг такое! Это же ужасно и никто не знает, как все случилось.
— А разве его товарищей не было рядом?
— Отчего же, были, но они просто находились в стороне и не смогли ему помочь.
Мне показалось сомнительным, что они сумели бы как-то помочь, будь у них этот шанс. Бенедикт скрестил пухлые пальцы, довольный собственными словами.
— Они искали призрака или кого там еще. Рылись целыми днями в Библиотеке, а выходили оттуда только чтобы поесть или поспать. Эх, парень, как бы я хотел тоже там побывать! Но эти даже одним глазком глянуть не разрешают.
— А что, туда разве нельзя войти? — я вовсю разыгрывал удивление. — Ведь говорят, что церковь как-то соединяется с Библиотекой.
Бенедикт явно наслаждался беседой. Как его вообще угораздило стать хаммеритом? Таким больше подходит хозяйничать в какой-нибудь таверне, облокотившись на стойку. Он откинулся на своей скамейке и проговорил:
— Да туда можно только Старшим. Вход наверху охраняется точно также, как и ворота снизу. А нам, неофитам, запрещено даже приближаться к верхнему этажу церкви.
Он засопел, досадуя на такую несправедливость.
— Мой Мастер, поди, убил бы меня, окажись я в молельне Старших.
— Так у ваших Старших есть отдельная комната для молитв? А у наших нету.
Бенедикт важно выпятил грудь.
— У Старших наверху есть садик и маленькая часовенка. Но этого всего мне пока видеть не доводилось — нельзя и все. Парень, они жутко щепетильные. Вот гляди, я разок забыл, что нельзя напрямую обращаться к Старшему, и что? Отругали и семь дней после этого вкалывал в литейке, а ведь всего-то навсего спросил — будет он доедать свою баранью ляжку или нет, и на тебе…[22]
— Но ведь там, наверху, можно пройти в Библиотеку? — перебил я его, не давая отклониться от темы.
— Ну да, если ты Старший.
Я с деланным сожалением скорчил кислую мину, а он в ответ охотно изобразил ту же гримасу. Потом, грузно пригнувшись, сказал, понизив голос:
— Да, там наверху есть мост, но, говорят, отыскать его не так-то просто. А еще, — он поднял свой пухлый указательный палец, чтобы подчеркнуть важность рассказываемого секрета, — шепчутся о том, что будто бы туда есть тайный ход из покоев Первосвященника. Но учти, я тебе про это ничего не говорил.
Я постарался выглядеть впечатленным, потом опять повернул разговор на Гунтера.
— Когда его будут хоронить?
— Не знаю. Они все еще никак не могут понять, что вообще произошло. Он сейчас там, в подвале — ужас, правда? Как подумаю, что он может стать зомби и делать вот так… — он разыграл целую сцену, состроив рожу и скрючив как когти свои розовые ладони, у него это вышло скорее смешно чем угрожающе.
— А что же, другие вообще ничего не видели?
— Ну… — он опять нагнулся — болтают, что вроде бы там что-то было, но…
— Бенедикт! — прозвучал обвиняющий голос за спиной моего собеседника и мы оба испугано подскочили. В комнату незаметно вошел старый хаммерит, очевидно Мастер Бенедикта. — Я, кажется, дал тебе задание.
Розовые щеки Бенедикта на мгновение совсем потеряли свой цвет.
— Да, мастер. — он с вытаращенными от страха глазами снова повернулся к книге.
