— Трать, эликсиры это всё, что у нас осталось.
Кудеснику залили в рот жидкость из коричневой склянки. Пока Соня и Анника хлопотали над пришедшим в себя и кашляющим волшебником, мы с горцем вглядывались в туман.
— Как думаешь, много их ещё?
Гиллерт пожевал губу и сплюнул кровавую слюну, его губы были разбиты:
— Если бы был хоть кто-то, нас бы сожрали пока мы возились с великаном.
Убрав меч в ножны, я ответил:
— Ты забываешь про Маратис.
Но на это горец возразил:
— Бьюсь об заклад эта сука сбежала. Они всегда так делают. Их задача стряпать гнёзда, а не рисковать попусту своей драгоценной шкурой. Я бывал в двух подобных логовищах, они были меньше, но везде повторялось одно и то же — зачистка — бегство вожака. Один из них даже пытался мстить, убил моего друга в Кинпорте через два месяца после зачистки, но и сам голову не уберёг. — Последнее слово Гиллерт буквально выплюнул. — Падаль.
Слова Гиллерта о павшем друге заставили меня напомнить ему о потерях:
— Что будем делать с Бледным?
Гиллерт сын Хорка обернулся и окинул взглядом труп. На секунду его суровое лицо смягчилось:
— Вынесем и захороним под светом солнца. Но сначала, закончим дело.
Гиллерт оказался прав. Мы не встретили сопротивления. Зато нашли кладку мерзких, покрытых слизью яиц. Отсюда по словам Сони вылуплялись летуны. Плоды проклятой магии и соития вурдалаков, младшие слуги, в отличии от своих родственничков — полностью утратившие человеческий облик.
Пещера не была открыта упырями. Люди, что когда-то жили в замке над нашими головами, знали и использовали её очень давно. Здесь, внизу, в самом тёмном и мрачном углу пещеры, мы нашли идолов. Аурис и Риордан, взирали на нас с искажёнными яростью и брезгливостью лицами, вырезанными прямо в камне. Раньше идолов было больше, но остальные были разбиты и осквернены, измазаны экскрементами и покрыты уродливыми письменами.
— Когда-то здесь было светло. — Соня, указала на углубления в стенах. — Яркие осветительные кристаллы освещали эту часть пещеры.
Чувствуя, как моя нейронная сеть пополняется энергией, я сказал:
— Это место не похоже на храм.
— О нет, это не храм. — Жрица подошла ближе. — Скорее какое-то памятное место. Жаль фресок не сохранилось, всё разбито.
— Отойдите. Я должен сжечь эту мерзость!
Рокта уже в достаточной мере пришёл в себя. Не знаю, что за эликсир ему дали, но он не исцелил кудесника, а просто поставил на ноги. Сейчас чародей опирался на Аннику и свой посох, выглядел ужасно старым и уставшим.
Гиллерт попытался поумерить пыл колдуна:
— Может не стоит тратить силы?
На что кудесник лишь оскалился:
— При всём уважении сын Хорка, мы оба знаем, что это необходимо. Да и сил, окромя телесных, у меня более чем достаточно.
Горец не стал настаивать. Место поклонения Маратис выглядело мерзко, а оставшиеся яйца так и так нужно было разбить.
— Фатур, фотас!
Из нарисованного наконечником посоха круга, посыпались толстые искры. Пламенеющее раскалённым металлом кольцо зависло в воздухе и каждая искра, что вылетала из него — порождала маленький источник огня. Через минуту пожар раздался в ширь и захватил всю кладку. Слизь шипела и скручиваясь опадала целыми пластами, скорлупа трещала, а к потолку поднимался жёлтый дым.
— Пойдём отсюда, догорит без нас.
Гиллерт первым пошёл обратно, за ним потянулись остальные. К идолам вели вырезанные прямо в скальной породе ступени. Мокрые от близости реки, как и всё здесь.
Глава 13. Разговор
Сложенный из поленьев погребальный костёр полыхал ярким, отдающим тепло, пламенем.
— Бледный ходил с нами три года.
Аспекты сидели мрачные, опухшие после полуденного сна и смотрели на огонь. Ночь всех вымотала, едва выбравшись из подземелий они забились в башню и забаррикадировавшись — отрубились. Проспали до самого обеда, а потом занялись похоронами.
— Да, и никогда не подводил.
Анника приняла из рук горца флягу и скупо приложилась. В фляге не было алкоголя, только крепкий отвар. Происходящее напоминало искажённую версию поминок мира-первоисточника.
Грач был следующим на очереди. Сидя на лавке, вытащенной из соседнего дома, он принял у Анники флягу и сказал:
— Знал его недолго, но успел задолжать ему жизнь.
Ходящий между мирами и впрямь был в долгу у лучника. Это стрела Бледного вошла в лицо Маратис, когда та шагнула на из недр башни на Грача. Мозги аспекта пустоты были одурманены и, если бы не лучник — быть бы ему ужином для всей упыринной стаи.
Грач протянул флягу Соне, но та отказалась её взять. В отличии от остальных она стояла. Тёмные мешки пролегли под её глазами, лицо осунулось, а рваный подол жреческого балахона висел изодранной тряпкой — жрица Енны была похожа на оголодавшую нищенку.
Затянув погребальную песню, жрица провожала лучника в последний путь. В её слова вплеталась магия, Грач чувствовал это собственной нейронной сетью. Песня длилась несколько минут, а когда она завершилась из языков пламени вырвались бабочки и заложив круг нырнули обратно. Это кудесник Рокта, чья грудь была стянута повязкой приподнялся на своём месте и отдал дань боевому товарищу, сопроводив его уход вереницей пламенных бабочек.
Ещё до того, как погребальный костёр провалился внутрь себя, оборачиваясь целой горой тлеющих углей, аспекты разделили между собой имущество павшего товарища. Лук красноглазого следопыта сломался во время битвы, но он всё равно оставил после себя богатое наследство.
Грачу достался странного вида плащ, выполненный из множества полос тёмной ткани. Короткие, длинные, широкие и узкие, они торчали во все стороны, охватывали плечи и ниспадали вниз, делая любого владельца похожим на потрёпанного ворона.
Зачарованные кожаные наручи, дарующие своему владельцу силу — забрал себе Гиллерт. Кинжал, способный пробивать магический щиты, достался раненому колдуну. А пояс, облегчающий ношу, выбрала Соня.
Одна Анника с тоской перебирала вещи лучника и долго не могла выбрать что взять на память. Но в конце концов, всё же определилась, выудила из кипы вещей серьгу и убрала в поясной кармашек.
Разделив припасы, ребята разошлись кто-куда, Грач заступил в дозор, а остальные беспредельно вымотанные и угрюмые вернулись в башню. Восстанавливать силы и отсыпаться.
Смотря с вершины башни на тлеющее кострище, влажную, местами побитую тающим снегом землю, Грач и представить не мог что творится внизу, под землёй. Там, где доживала свой век гниющая грибная роща, заваленная трупами Эй’Ри и останками упырей.
Разбитый в пух и прах подъёмник, грудой брёвен, канатов, тросов и каменных противовесов валялся на полу пещеры. Погребённые под ним упыри давно рассыпались прахом, расплющенные и перемолотые падением такой массивной конструкции, они не имели шансов на выживание…
Все, кроме одного.
Брёвна шевельнулись. Мелкие каменные осколки поспешили вниз. Вскоре толчок повторился, со скрипом сдвинул одно из брёвен. Один раз, второй, третий — с каждой секундой, то, что ворочалось внизу, прикладывало всё больше и больше усилий чтобы выбраться.
Ровно до тех пор, пока верхний валун-противовес не рухнул, увлекая за собой доски и камни поменьше. А там, где он давил своей массой на разрушенный подъёмник, во тьме подземелья разгорелась голубоватая руна.
Руна — вытатуированная на щеке Руса, принявшего кровь Маратис как дар.
* * *
— Как вы оказались в этих местах?
Каша в котелке была обжигающей, отставив в сторону миску я решил дождаться, когда она остынет. Мы находились на самом верху надвратной башни, погода стояла безветренная и солнечная, но светило клонилось к закату, а в тёмное время суток на улице всё ещё властвовал холод.
Аспекты сидели в тесном кругу, все кроме Гиллерта. Горец находился в дозоре.
На мой вопрос ответила Соня:
