– Уже куда лучше.
Я взглянул на ладони. Видок пока что был тот еще, и я знал, что окончательно кожа восстановится лишь к утру следующего дня. Но все равно это было гораздо быстрее, чем с применением традиционной медицины.
– Нужно забинтовать, – вылез из-за плеча Хруцкой лохматый парень. – Сейчас дам аптечку.
– Вот только как мне конспект писать? – отозвался я. – Обе руки же будут…
– Попроси у друзей списать, – пожала плечами Ядвига и, приняв бинты из рук паренька, вскрыла упаковку и принялась перевязывать мне руки. – Все так делают, когда пропускают.
Ну да, только у кого списывать? Афанасьев – раздолбай, который вел записи как попало. У Ронцова была другая беда: конспект-то детальный, но почерк просто отвратительный. Проще было расшифровать шумерскую клинопись, чем разобраться в его каракулях. Оставался только Сперанский. Или Ирэн. Впрочем. Покажи я ей свои забинтованные лапы – вопросов не оберешься.
Пока Хруцкая возилась со мной, профессор Плещеев обратил внимание на артефакт. Натянув перчатки, он безо всякой боязни взял куб в руки и принялся тщательно его разглядывать.
– Так-так… – бормотал он. – Ванька, поди сюда.
Лохматый парень поднялся и подошел к профессору.
– Чего, Родионыч?
– Не чевокай мне при посторонних, – проворчал Плещеев и протянул ему куб. – Ну-ка прикоснись. Поглядим, не сбилось ли там чего.
– Уверены, что это хорошая идея? – усомнилась Хруцкая.
– Ты, Ядька, помалкивай. Свое дело ты уже сделала, да так начудила, что, вон, парня штопать пришлось. Но если я прав в своей гипотезе, то случилось кое-что весьма интересное. Напомни-ка, какие алгоритмы и на какой ингредиент ты завязала в этом прототипе?
Ядвига принялась перечислять комбинации и сыпала такими странными терминами, что я толком не смог ничего разобрать. Понял лишь, что помимо винамия и пыли Осколка в кубе сплавили серебро, золото, медь, цинк, олово и марганец. Причем сам процесс создания сплава протекал с использованием Благодати.
Иными словами, не зря Хруцкая так тряслась за свой курсовик: работа была дорогостоящая и сложная по всем параметрам. А я, кажется, испортил этот артефакт…
Плещеев кивал, слушая доклад студентки.
– Ну, тогда, быть может, и получилось… Так, Ваня, снимай перчатки и трогай.
Лохматый парень непринужденно пожал плечами, словно совершенно не боялся куба после того, что он сделал со мной.
– Если что, дедуль, с отцом сам объясняться будешь, – ухмыльнулся он.
Ага… Значит, родственники. Впрочем, взглянув на этого Ваню повнимательнее, я понял, что сходство между ним и дедом действительно прослеживалось. Даже белки глаз паренька были слегка розовыми. Наверняка следствие работы с какими-нибудь ингредиентами. А может просто у этих артефакторов сон не был в почете.
Ваня решительно обхватил куб обеими ладонями и выжидающе уставился на артефакт.
– Холодненький, – сказал он. – Ничего не печет.
– Так и должно быть, – кивнула Ядвига.
Прожилки куба вспыхнули, сияние растеклось по всей поверхности артефакта, а затем цвета начали меняться. Металлические ребра окрасились янтарным цветом, а вот прожилки стали рубиновыми.
Ага, значит, вот как оно работало. Прожилки – это потенциал, а основной цвет – текущий ранг. Удобно.
– Все работает, – заключила Хруцкая. – С Благодатью показывает как надо.
Профессор обернулся ко мне.
– Ну что, Михаил, готов ко второму заходу?
Я ошарашенно уставился на деда.
– Да вы издеваетесь?! На мне живого места не осталось.
– Если я прав, сейчас жарить не будет.
– А если ошиблись?
– Значит, наложим тебе еще одну повязку и освободим от занятий до конца дня, – хитро улыбнулся профессор. – Официально!
– Что ж вы за люди-то…
Но мне уже и самому стало интересно, что же за гипотеза такая родилась в голове у безумного ученого. Любопытство, конечно, сгубило кошку, но зря я что ли плотью жертвовал, чтобы не получить ответов на вопросы? Начал – надо идти до конца.
Я выпрямился, нетвердой походкой дошаркал до Ваньки. Тот передал артефакт хозяйке, и Ядвига, казалось, сама начала сомневаться в правильности предложения Плещеева.
– Давайте уже, – торопил профессор. – Минутное дело, а вы сопли развозите. Говорю, ничего смертельного не будет и даже ничего не рванет. Нечему здесь взрываться!
Я вздохнул, собрался с мыслями и решительно обхватил забинтованными ладонями куб так, чтобы голая кожа соприкасалась с поверхностью артефакта. Этого, я надеялся, должно было хватить.
– Ну что? – осторожно спросил Ваня. – Печет?
– Пока нет.
Я прислушался к ощущениям. Сила в кубе была – почти такая же гулкая, с низкими вибрациями, но мне показалось, что на малую толику она изменилась. Словно к хору потоков, что вибрировали в кубе, добавился еще один тонкий голосок.
Прожилки куба вспыхнули, а следом за ними сияние распространилось и на остальную поверхность. Да вот только…
– Тепло, – коротко сказал я, – Не жжет, не печет. Но разве это нормально?
– Понятия не имею, – прошептала Хруцкая. – Я вообще уже ничего не понимаю.
Поверхность куба сияла знакомым мне по видениям родовой обители молочно-белым светом. А прожилки…
Прожилки были черными.
Ваня за моей спиной нервно сглотнул слюну.
– Дедуль, это как понимать?
Профессор подошел ближе, приспустил очки на нос и принялся внимательно разглядывать эффект.
– У меня две новости.
– Начинайте с хорошей, – попросил я.
– Первая – я понял, что произошло, когда артефакт едва не превратил ваши ладони в люля-кебаб, юноша, – Плещеев поднял на меня глаза. – Судя по алгоритмам, что Ядька заложила в куб, артефакт, столкнувшись с неизвестной силой, запустил анализ. А для этого ему требовалось получить образец вашей силы. Вам когда-нибудь делали пункцию? Или биопсию?
– Нет, но, кажется, я понимаю механизм.
– Артефакт отщипнул от вас кусочек силы, добавил ее в свой сплав – именно поэтому куб так раскалился. Алгоритмы вплавляли образец вашей силы, чтобы впоследствии было возможно ее распознать и рассчитать.
Ядвига открыла рот от изумления.
– Господи, что же я создала…
Профессор обернулся к ней с торжествующей улыбкой.
– Ты, Ядька, создала самообучающийся артефакт. Уже за один такой проект тебя с руками оторвут по выпуску.
– А я, выходит, послужил источником для самообучения, – добавил я.
– Именно, дражайший! А теперь плохая новость.
Мы втроем напряженно уставились на профессора. Я только сейчас понял, что так и не выпустил куб из рук – сейчас он ощущался увесистым куском металла, чем по сути и являлся. И никаких неприятных ощущений он мне больше не доставлял.
– Так в чем плохие новости?
Профессор снова взглянул на черные прожилки.
– Либо калибровка цветов слетела, либо у нашего носителя родовой магии в потенциале заложен первый ранг…
Глава 20
Иван и Ядвига уставились на профессора во все глаза.
– Евгений Родионович, это же невозможно, – прошептала девушка. – Первый ранг доступен только членам императорской фамилии…
Плещеев-старший воровато оглянулся по сторонам, убедился в том, что дверь была закрыта, а затем для надежности повесил над нами непроницаемый купол. Ничего себе паранойя у деда разыгралась.
Профессор жестом велел нам подойти к нему поближе. Поколебавшись с мгновение, Ядвига аккуратно положила артефакт на стол и присоединилась к нашему маленькому кружку. Судя по ее обеспокоенному лицу, она уже не раз пожалела, что втянула меня в свою научную работу. Но отступать было поздно. Нам обоим.
– То, что я сейчас скажу, юные господа, да и вообще все, что случилось здесь сегодня, не должно выйти за пределы этого купола и этого кабинета, – совершенно серьезно, и даже немного мрачно сказал ученый. – Дайте священное слово дворянина, что не нарушите этого условия.
И почему-то особенно пристально Плещеев смотрел на меня.
