взгляд, когда он пришпорил коня и объехал меня по кругу. Я сжала топоры, готовая… сама не знаю к чему.
Я не знала, могут ли такие существа чувствовать боль, но умирать трусихой не планировала. Мужчина проехал передо мной, затем остановил свою лошадь и долго, пристально смотрел на меня.
Сердце гулко стучало между рёбер, и ярость клокотала в груди. Все это произошло из-за ярла. Я была здесь, на склоне этой горы, и мне грозила смерть из-за ярла. Мои ноздри раздувались от злости, и я изо всех сил стиснула зубы.
— Ну, чего вы ждёте?! — прокричала я.
Мужчина рассмеялся. Он оглянулся на остальных, жестом указал на меня, и они присоединились к его смеху. Когда он снова перевёл на меня взгляд, то прикоснулся пальцами ко лбу, словно приветствуя.
Он еще долго смотрел на меня, потом ткнул свою лошадь в бока, повернулся и поскакал обратно в ночное небо, присоединяясь к остальным воинам, участвующим в Охоте.
Я стояла и слушала стук их копыт.
Я не могла сдвинуться с места, пораженная и оцепеневшая, пока топот лошадей и лай гончих не исчезли вдали.
Вскоре все стихло. И снова я слышала только шелест ветра среди деревьев, а вдалеке — низкий и протяжный вой волков.
Я тяжело сглотнула, повернулась и пошла в пещеру.
Глава 26
В яме внутри пещеры горел тусклый огонь. Гоби и Бо проснулись и подошли, чтобы встретить меня; их глаза мерцали, как огромные озёра. Ирсы нигде не было видно.
— Оставили меня на растерзание волкам и Дикой Охоте, а сами завалились в спячку, да? — почесала я животных за ухом. — Где ваша хозяйка?
Убедившись, что это всего лишь я, они вернулись на свои места на куче сена и листьев, которую приготовила для них Ирса, и быстро уснули.
Я отложила оружие в сторону и подбросила в костёр поленьев и веток, подогревая воду в котелке. Мои разум и тело были истощены.
Как все так быстро пошло под откос? Мать Хофунда ведь видела меня в видении. Неужели она ошиблась? Пророчества Эйдис иногда происходили совсем не так, как она ожидала, но всегда сбывались. Боги говорили её устами.
А Эйдис… даже она увидела что-то между мной и Хофундом. Если все это было правдой, если все это было реальностью, то как я оказался здесь?
Когда вода нагрелась, я намочила тряпку и вытерла кровь с лица. Мой глаз частично заплыл и всё ещё не открывался. Завтра буду выглядеть как после хорошего побоища. Я приложила теплую тряпку на шею, чтобы притупить боль, и почувствовала, что засыпаю.
Вытащив одну из шкур Ирсы, я положила её рядом с огнем и закрыла глаза, плотно натянув на себя плащ.
— Хофунд, — прошептала я. — Прости меня.
* * *
Где-то на следующий день проснулась от звона мисок и кастрюль. Я приоткрыла глаза и увидела, что Ирса сосредоточенно работает.
Уже рассвело. Лучи солнечного света косо проникали в пещеру. От резкого аромата трав у меня защипало в носу, и чувствовался пьянящий запах дыма. Я медленно села. Ирса, которая что-то растирала ступкой с пестиком, подняла на меня глаза и пристально осмотрела мои лицо и шею.
— Ещё где-нибудь раны есть? — уточнила она.
Я дотронулась кончиками пальцев до рёбер и кивнула.
— Поднимись. Дай взглянуть, — приказала Ирса.
Я поднялась. Двигаясь осторожно, стянула с себя пояс и уронила топоры. Попыталась приподнять платье, чтобы осмотреть ребра, но тотчас поморщилась от боли.
— Давай я, — предложила Ирса и подняла платье, осматривая мой бок.
Она осторожно коснулась моих ребер в том месте, куда ярл ударил ногой. Кожа уже стала темно-фиолетовой. Нахмурившись, пощупала все кости, затем хмыкнула.
— Трещина.
Она схватила тряпку, вышла на улицу и вернулась через несколько мгновений со снегом, завернутым в ткань.
— Прижми это к ребрам и глубоко дыши. — Когда я сделала то, что она просила, она ощупала мою шею. — Ушиб. Плохо. Положи холод и сюда. Я приготовлю что-нибудь от боли.
— Спасибо, — прохрипела я, словно простывшая.
Ирса кивнула и вернулась к работе. Она закончила измельчать то, что перетирала до этого, затем высыпала порошок в чашку.
Закончив, женщина подошла к своему шкафу — отверстию в стене пещеры, уставленному полками, — и достала оттуда пару горшочков и несколько сушеных корней и листьев. Ирса добавила их в чашку, вернулась к огню и налила в настойку горячей воды и отставила ее в сторону. Скрестив руки на груди, посмотрела на меня.
— Кто? — поинтересовалась она.
— Ярл, — прохрипела я.
Она задумчиво кивнула.
— Как твоя мать?
— Она в порядке. Наверно. Меня изгнали.
Ирса снова кивнула.
— Временно.
— Временно?
— Ярл стар, — сказала она, взяла чашку, размешала напиток и протянула его мне. — Пей. Это исцелит тебя и облегчит боль в горле.
— Где ты была вчера вечером?
— В деревне.
— А ты ничего вчера ночью не видела?
— Например?
— Я слышала… Нет, ты решишь, что я сошла с ума.
— Так что ты слышала, Хервёр?
— Дикую Охоту, — прошептала я, касаясь своего горла. Каждое слово по-прежнему причиняло боль.
— До того, как твой дед чуть не забил тебя до смерти, или после?
— После.
— Значит, как я и говорила, твоё изгнание временно.
— Можно я останусь у тебя?
— Хватит болтать, пей отвар. Сегодня лучше тебе вообще не разговаривать.
— Ты просто не хочешь, чтобы я задавала вопросы.
— Ты права. И когда ты сможешь говорить, мы с тобой многое обсудим. Так что отдыхай. А завтра мы снова поговорим.
После того, как я допила отвар Ирсы, голова у меня стала очень тяжелой. Какие бы целебные травы она ни использовала, мои ребра и горло перестали болеть, а через некоторое время я даже перестала ощущать отёчность век.
Чувствуя, что сейчас усну, я вышла на улицу, чтобы подышать свежим воздухом.
Ирса вышла вслед за мной.
— Не подходи близко к краю, — предупредила она. — Тебя скоро накроет сон.
— Смотри, — прошептала я, указывая на фьорд.
Там я увидела корабли конунга Гудмунда. Несмотря на то, что один глаз у меня частично заплыл, я всё равно видела, что корабли со всеми людьми конунга выходят в море.
Я понятия не имела, что дедушка рассказал конунгу, но он наверняка сплел какую-то историю, чтобы Хофунд и его отец перестали мне доверять.
Я крепко зажмурилась.
Хофунд. Прости, что я оказалась права.
— Идём, — сказала Ирса, беря меня за руку. — Тебе нужно поспать.
Когда она потянула меня внутрь, я поняла, что по моим щекам текут горячие слезы. Я
