– Эй, ты! – крикнул я Инессе из воды. – А у тебя нет мыла и мочалки?
– Вода сама тебя обмоет, – едва слышно пробормотала она.
– Что, – крикнул я, – сама отмоет?
– Да, да, – проворчала она не берегу, – отмоет, отмоет. Все тебе отмоет. Давай, вылезай – не забывай о блуждающих гейзерах. И мне уже не терпится приступить.
– Понимаю тебя. – Я запустил пальцы в волосы, стараясь расчесать колтуны.
Поначалу справиться с ними мне никак не удавалось, но потом удивительная вода совершила чудо – борода и волосы вдруг в мгновение ока распутались и очистились. Вопреки ожиданиям демонессы (а может, это просто чувство юмора у нее было такое специфическое), я так и не ошпарил ничего ценного и хозяйственно необходимого. Я выбрался на берег и с отвращением уставился на свою провонявшую многодневным потом, грязную одежду. И эти мерзкие лохмотья мне предстояло надеть на чистое, распаренное после купания в горячем пруду тело!
Инесса подошла, провела ладонью по моей груди, потом прижалась ко мне всем телом.
– Знаешь что, милая, – сказал я, глупо улыбаясь, как человек, который только что познал истинное счастье и другого, меньшего, ему не надо, – я, пожалуй, одежонку свою простирну. Если ты, конечно, не против.
Она отпрянула от меня с шипением, как дикая кошка, – естественная реакция страстной женщины на не обращающего на ее красоту внимания мужчину. Испытывая к ней благодарность за блаженство очищения от грязи, я сказал:
– Я мигом!
И бегом кинулся стирать лохмотья. Несмотря на спешку, действовал я все же с предельной осторожностью – так нежно может обращаться с одеждой только душевнобольная прачка, одержимая идеей о ее святости. Я же думал не о божественном происхождении штанов и рубахи, а только о том, как бы ветхая ткань случайно не порвалась.
– Вот все вы так, – сердито проговорила Инесса.
– Кю это все? – спросил я, продолжая полоскать брюки. – И вовсе не все, я такой один!
– Не надо играть со мной, – заявила она, – я же тебя насквозь вижу!
– Не понимаю! – Я достал сырую одежду и принялся натягивать ее на тело (в Нижних Пределах такая жара, что она и на мне мигом высохнет). – Ты что же, видишь, что меня двое? И что все мы ТАКИЕ?! Ну вот! – Все еще счастливо улыбаясь, я повернулся к ней. – Как я те…
Договорить я не успел, она ткнула меня в плечо острым, как игла, ногтем. В глазах у меня сразу потемнело, ноги подкосились, и я рухнул на песок. Вязкая боль стала расползаться по всему телу, конечности свело судорогой. Я зашелся в беззвучном крике и едва не задохнулся от усилия пошевелиться, но меня как будто растянуло по песку.
«Заколдовала, – ахнул я, – еще больше покалечила».
Мое тело больше меня не слушалось, я был парализован, изничтожен, смят, раздавлен. Демонесса усмехнулась, взяла меня за ноги и потащила куда-то. При этом моя только что выстиранная рубашка разошлась на спине. За одно это ее следовало бы убить. Инесса доволокла меня до какой-то странной стены – краем глаза я смог разглядеть, что на красноватом камне, похожем на гранит, намалевана белой краской огромная пентаграмма. Затем Инесса подняла меня и прислонила к стене. Сопротивляться я, понятное дело, не мог, попробовал плюнуть в нее, но меня не слушались даже губы. Да и во рту, как назло, пересохло – от горячей воды, что ли.
Прикрутив мои ноги к торчавшим из скалы металлическим скобам, демонесса прижалась ко мне всем телом.
– Конечно, веревки – это уже лишнее, – сказала она, разрывая рубашку у меня на груди, – но вдруг ты захочешь убежать или начнешь дергаться, пока я буду тебя резать.
Тут она сунула руку в щель, рассекавшую камень у меня над головой, и извлекла оттуда огромный тесак с остро отточенным лезвием. Клинок был заляпан застарелыми пятнами крови.
«Ты что, с ума сошла?! – хотел заорать я. – Это что, из-за того, что я задержался, чтобы одежду простирнуть?!» Но изо рта моего вырвался только слабый хрип…
– Кричи, кричи, – усмехнулась Инесса, – здесь тебя, даже если в голос будешь вопить, никто не услышит. Этот чертог защищен заклятием тишины, отсюда не доносится ни звука, что бы здесь ни происходило. Так что тут никто не нарушит наш покой, и мы можем с тобой развлекаться очень и очень долго. Обожаю это дело… Ты вроде бы уже будешь неживым, но все еще будешь двигаться. Ну ты меня понимаешь, да?
– Нет! Я тебя не понимаю! – попытался я прохрипеть.
Некоторое время демонесса развлекалась с окровавленным тесаком. Замахивалась и смачно била им в скалу точно у меня между ног. Каждый раз я пытался открыть рот в бесцельной попытке закричать, а она радостно смеялась…
Потом ей, видимо, наскучило это «веселое занятие», и она отлучилась куда-то. Когда моя мучительница вернулась, на лице ее блуждала самая мечтательная улыбка, что мне только доводилось видеть в жизни. Принесенные Инессой инструменты внушили мне подлинный ужас. Я ощутил, что сейчас опять утрачу контроль над разумом. Здесь были пилки, множество мелких сияющих игл, спицы, одноручная пила, несколько щипцов разного размера (должно быть, для разных частей тела), куча разнообразной колючей мелочи (мое внимание привлек маленький гвоздик со шляпкой в виде черепа) и еще один большой, красный молоток с деревянной ручкой.
– Ну, милый мой нахальный беглец, – сказала Инесса, пробуя на ощупь длинную иглу, – это для твоих ноготочков, а может, и глазика…
От ужаса я едва не потерял сознание. Проклятая садистка собиралась лишить меня зрения!
– Ах боговы сановники! – выругалась демонесса. – Я же забыла тисочки для тестикул. Такая ценная вещица и совсем из головы вылетела.
Кажется, сознание я все же потерял, потому что, как она уходила, я совершенно не помню. Из ступора меня вывело прикосновение чего-то острого к плечу. Если бы я мог, то заходил бы ходуном. Я приложил все усилия, чтобы освободиться от пут. И вдруг увидел, что передо мной вовсе не моя изощренная мучительница, а дебелая демонесса Белинда.
– Требуется два укола, а не один! – сказала она.
Одно прикосновение ее ногтя к предплечью подарило мне избавление от паралича. Я смог вздохнуть полной грудью, набрал в легкие побольше воздуха и собирался заорать так, чтобы легкие выскочили, но Белинда прикрыла мне рот мягкой ладонью.
– Закричишь – убью! – пообещала она.
Вид у нее был решительный и зловещий.
Я, было, подумал, что мне предстоят страшные пытки с участием этой толстой демонессы, но, к моему удивлению, вместо этого Белинда довольно споро принялась отстегивать меня от стены. Потом уставилась на меня с явным отвращением. Я потопал ногами, не веря в собственную удачу, – они опять повиновались мне.
– Убирайся отсюда! – сказала Белинда. – И беги быстрее, пока я не передумала.
