— Но почему я потерян?
— На этот вопрос я не знаю ответа. Ты сгинул в Греческой земле. Другие погибли там же, но пришли домой. Ты почему-то нет.
— Я и не знал, что есть такие места, пока не попал туда.
— Не ты один.
— Но где же я? Где мое сердце?
В деревянном голосе на миг прозвучало отчаяние. Запертый в ловушку дух воина, отправившегося в поход на Дельфы, стремился возвратить память, захваченную волей незнакомых ему богов. Он никогда не узнает своей судьбы. Он попал в полосу прилива, не принадлежащую ни суше, ни морю. Там он останется навечно, заносимый илом ничейной земли.
— Помоги мне понять, — шептал скорчившийся воин. — Ты можешь помочь?
— Я верну тебя, если сумею. Не к жизни, не к семье, но верну… верну на нужную переправу в Царство Теней Героев. Но для этого ты должен пойти со мной, подняться на борт Арго.
— Мне уже никогда не жить, — тоскливо проговорил Сегомас.
— Нет. Это время для тебя прошло. Об этом позаботились меч грека и жрец из Греческой земли, что уволок тебя от ворон-собирательниц Морриган и очищающих кости Батааб для службы в своем святилище.
Я достаточно знал Греческую землю, чтобы догадываться, что могло случиться. Останки Сегомаса, скорее всего, спрятали в мрамор. А его выдубленную кожу носил вместо одеяния греческий жрец.
— Мы вернем тебя обратно. Обещаю. И ты пересечешь Нантосвельту, чтобы выбрать себе остров по вкусу. Все, кого ты любишь, будут с тобой — не сразу, но со временем.
— Они отправились с нами? Собирательницы душ, чистильщики костей? Морриган была там? Скальд, плакальщица, была?
— Они были там и сделали все, что могли.
— Тогда почему меня забыли?
— Не знаю, — терпеливо повторил я. — Помоги мне, если согласен, и я помогу тебе вернуться.
Тот осколок разума, что сохранился в Сегомасе, сменил скорбь на изумление.
«Помочь тебе? — казалось, спрашивал он. — Чем я могу тебе помочь?»
На этот вопрос я не знал ответа. Он, похоже, был важен для Арго. Может, Сегомас и не сумеет ничем помочь. Но мне хотелось, чтобы он был с нами, когда мы высадимся на остров Мастера.
Сегомас поднялся. Со скрипом дерева, раскачиваемого ветром. Он отбросил щит и копье. Я отвел его на Арго. Мы опустили для него сходни. Оказавшись на борту, он нашел укромное местечко под палубой, подальше от свирепого изваяния Миеликки, и свернулся там, обхватив грудь руками и склонив голову перед гневным ликом на корме. Он слился с кораблем и только поблескивал — отзвук изобретения, — между тем как сам Арго потускнел от времени, соли и смолы.
Пришла пора снова покинуть Альбу, объять широкий мир. У нас не хватало провизии и гребцов, но река донесет нас до моря, а там, на ласковом теплом юге, мы поймаем сильные ветры, дующие вдоль побережья, и наберем гребцов. Пугало нас только нападение пиратов, грабителей, таившихся в глубоких бухтах в ожидании проходящих купцов.
Но с нами шел маленький кораблик греков, а у греческих моряков острое зрение, они знают опасные места. Первая недоверчивость прошла после торга, и мы собирались отплыть вместе с ними и еще четырьмя судами, дожидавшимися, как нам сказали, в устье пролива на пути к Южному морю, где они загрузятся в порту рыбой, маслом и апельсинами. Сеть торговых путей всегда переплеталась так сложно, что мне недосуг было разбираться в ней. Стало быть, мы двинемся малым флотом, и именно в числе будет наша защита.
Но пришла пора покинуть Альбу, и я загрустил, так как искренне верил, что никогда не вернусь сюда. Ниив была со мной, но она сгорала, как пылающий уголек, каким и была. Медея оставалась позади и теперь, когда один из ее сыновей мертв, а второй затерялся в Стране Призраков, несомненно, обдумывала следующий ход. Если наши пути еще пересекутся — а я всей душой желал этого, — лучше бы это случилось после ухода Ниив. Девушка уже перестала злиться и стояла рядом со мной, тихая и собранная, глядя, как убегает назад река, и по-своему прощаясь с Тауровиндой и жизнью, которую там узнала.
Я не сомневался, что ей не вернуться. Северная земля отпустила ее лишь на время. Богиня, хранившая Арго, охраняла заодно и свое непослушное дитя. Миеликки, хоть и сверкала глазами с яростью снежной бури, была любящей матерью, а Ниив была ее дочерью. Когда все это закончится, Арго придется искать новую покровительницу, а мне — новую любовницу.
Когда это закончится! Как легко даются эти слова теперь, когда все давно закончилось, давно разрешилось. Я описываю те события, глядя в прошлое, записываю, вспоминая, как все было, что мы чувствовали: страхи, печаль, надежду и смятение, витавшие над нашим малым отрядом из двух больших стран. Странам этим угрожали их собственные прошлое и будущее, живые духи предков и потомков, подступившие к границам для кровопролития и собирания земель под влиянием силы, которую им никогда не постигнуть, по причинам, о которых им не узнать и за сто поколений.
Я сам не знал причин. Я не готов был вглядываться в будущее. У меня было предчувствие, что нас ожидает великая цель и все либо решится, либо закончится неизбежным. В любом случае я стану свободен от уз, связавших меня с Альбой.
Когда это закончится?
Когда что закончится? Мы отправлялись на поиски ответов в места, хорошо знакомые Арго, на остров, который я, надо сказать, помнил смутно и куда — по причинам, скрытым от меня Арго, — Ясону нельзя было ступить, во всяком случае с проснувшимся разумом. Арго нес его туда в виде призрака.
Все мы запутались в паутине, в лабиринте. Наша цель — отыскать в нем путеводную нить.
Между тем не я один печалился о разлуке с великим островом Альба. Урта с сыном стояли обнявшись и мрачно глядели на исчезающие вдали земли своих соседей. Их скрывали ленивые речные излучины, лесистые мысы, ветви, отраженные в воде, тихой, как сердца на борту корабля. Отец и сын, конечно, думали о двух женщинах, оставшихся в опасной теперь стране бронзовых псов и призрачных пристанищ.
Улланна и Мунда. Две женщины, очень по-разному относившиеся к обстоятельствам, во власти которых оказались.
Дак Рубобост правил, боролся с бурей. Он казался неподвижным, даже когда Арго заваливался на борт, содрогаясь под ударами захлестывавших палубу волн. Ясон в плаще, понурясь под капюшоном и грузом терзаний, стоял у борта с фонарем, подавая сигналы греческим судам шифром, установленным между ними еще до выхода в открытое море. Тайрон — изгнанник того самого острова, к которому вела нас морская дорога, — цеплялся за высокий носовой брус, который насквозь промок от валов, разбивавшихся о нос нашего несчастного корабля, и высматривал проход между водяных гор. Тайрон знал толк в лабиринтах, а здешний океан к югу от Альбы, у берегов Галлии, являл собой лабиринт более сложный, чем лабиринты гробниц под пирамидами Египта.
