…Умывальник отъехал в сторону, и из туннеля появилась огромная змеиная голова. Когда вслед за головой показалось и продолжение, выяснилось, что на шее сидят парень с девушкой. Они соскочили на пол, Джинни чмокнула змея в нос:
— Спасибо, Пифон!
Тот лизнул ее раздвоенным языком по щеке, прошипел:
— И не плачь из-за того, что уже прошло. Беда ушла, пора идти дальше.
Говорили они, естественно, на парселтанге.
* * *
А вот у Гермионы начались неприятности. Гриффиндорцы, да и не только они, весь день шептались у нее за спиной. Наконец, когда она сидела в библиотеке, к ней подошла небольшая делегация. Возглавляла команду Сьюзен Боунс, племянница покалеченной Амелии Боунс, рядом вертелись еще несколько особо обиженных Вольдемортом товарищей, в частности Невилл Лонгботтом.
— Что, грязнокровка, — прошипела Сьюзен сквозь зубы. — Так хочешь быть полноценной, что готова под Малфоя лечь? И плевать на то, что они творят?!
Благодаря Гарри, Гермиона была в курсе некоторых похождений тети Сьюзен, поэтому не особо возмущалась поступком Беллатрикс, хотя, конечно, подобная жестокость ей и претила. Однако сейчас разговаривать по существу не стоило.
— Сьюзен! Какие страшные ругательства ты знаешь! Я-то думала, их только на Слизерине изучают…
— Не надейся, это слово все чистокровные знают. Его вообще прежде всех других узнают. А ты сколько с Малфоем не крути, так грязнокровкой и останешься!
— В каких же ты страшных местах росла, Боунс! — неведомо откуда возникший Малфой положил своей подруге ладони на плечи. — Моим первым словом было «мама». Впрочем, чего еще от тебя ждать, с такой-то тетей.
— Ты мою тетю не трогай! Она никогда не была преступницей!
— Конечно, она пытала только по приказу. Или министерства, или Дамблдора. За это в Азкабан не сажают.
— Таких, как твоя Лейстрандж и надо пытать!
— А которую из двух? Ты имеешь в виду тетю, или Ипполиту?
Пока Сьюзен пыталась сообразить, о чем бишь это, Драко продолжил:
— Знаешь, Боунс, это первое, что я помню. Мама со мной в их доме на галерее пряталась, а твоя тетушка с длиннозадой мамашей, тетю Беллу привязали к креслу, а Ипполиту пытали Круцио, пока у нее кровавые сопли не потекли. И все спрашивали, нет ли в доме чего запрещенного.
(Длиннозадая мамаша: английское Long Bottom означает буквально «длинная задница». Ипполита — воинственная Беллатрикс Лейстрандж назвала свою дочь в честь легендарной царицы амазонок.)
— Нечего было в доме всякую дрянь прятать! Отдала бы сразу и жила спокойно.
— А ей, понимаешь, сдавать-то было нечего.
— Нечего было с пожирателями путаться! Жалко, что тебя тогда не извели! И всю вашу семейку!
— Мне тоже досталось, когда к нам с обыском пришли. Это я тоже помню, и как твоя тетя с длиннозадой мамашей смеялись, и как мама кричала. Вот только не помню, как они драпали, когда отец с Розье и Ноттом появились. Отключиться успел.
— Врешь ты все, Малфой, — вдруг сказал Невилл. — Тебе тогда было года два, ты не можешь это помнить.
Малфой глубоко вздохнул:
— Видишь ли, Лонгботтом, тогда, на третьем курсе, дементоры шарили не только по гриффиндорским купе, а они очень способствуют пробуждению ранних детских воспоминаний. Если не веришь, спроси Поттера.
К этому моменту от компании, пришедшей высказывать Гермионе коллективное «фе» остались только Невилл и сама Сьюзен. Невилл стоял бледный как мел, похоже, он только что растерял последние остатки веры в добро и справедливость. Сьюзен же, хоть и сохраняла непоколебимую веру в правильность и справедливость всего того, что делали авроры вообще и ее тетя в частности, но вот возразить что-либо по существу не могла. Ограничившись резким: «Жалко, что тебя тогда совсем не удавили!» она развернулась и ушла. Невилл же выдавил из себя:
— Малфой! Это правда, или ты все выдумал?
— Что помню, то и рассказываю, — пожал плечами Драко, после чего ушел, не говоря ни слова. Не появился он и на ужине.
Сразу после ужина Гермиона зашла в слизеринскую гостиную (на правах девушки Драко она знала пароль). Малфой сидел в кресле возле камина и смотрел в огонь невидящим взглядом. Девушка села на подлокотник его кресла.
— Что, Грейнджер? Решила сказать, что наигралась в высшее общество? Хватит с тебя?
А взгляд злой, колючий.
— Я не играю. И чистокровность свою засунь куда подальше. В тебе не это главное.
— А что? И не боишься, что и к тебе могут так же прийти?
— Ко мне и без тебя могут прийти. К Джинни уже приходили. Решит Дамблдор, что для дела Света нужна героическая смерть, и организует. И вообще, что-то я отвыкла, чтобы ты меня по фамилии называл.
Какое-то время они сидели молча. Наконец Гермиона не выдержала:
— Ипполита умерла от этих пыток?
— Можно сказать, да. После того, что с ней сделали, мозг умер. Она бы выросла овощем. Когда мама с тетей это поняли, ей дали яд.
— Разве ничего нельзя было сделать? В Мунго целители…
— Да что могут эти целители! — Голос Драко был преисполнен презрения. — Блэки хранили шумерскую традицию, мама и тетя — жрицы Иштар, а мама еще и посвященная Исиды. Они вдвоем с тетей так могут лечить, что никаким целителям и не снилось. Мама говорит, что длиннозадых вылечить элементарно, это над Боунс тетя поработала основательно, а этих так, только испугали. Целители и про меня говорили, что я идиотом останусь, а мама выходила.
(Иштар, шумерская Инанна, главное женское божество шумерского, а позже и вавилонского пантеона. Богиня любви, красоты, покровительница магии и по совместительству — врачевания. Исида — главная египетская богиня, одна из ее функций — целительство.)
— Тебе тогда сильно досталось?
— Мама рассказывает, что я до пяти лет не ходил и не говорил.
Гермиона взяла браслет с гербом Гриффиндора, который Драко вертел в руках, и надела ему на запястье.
— Гарри сказал мне, что мои родители были в разработке у Дамблдора, — произнесла девушка.
— Слушай, откуда он все знает?
— Откуда, откуда… Сам и спроси.
— Угу. Вот так подойду и спрошу…
— Кстати, они с Джинни нашли в Хогсмиде какой-то хороший кабачок, предлагают в ближайший выход там посидеть. Идем?
— А если не пойду?
— Я ведь с тобой. А тебе, между прочим, Нагваль велел с Гарри поговорить.
Малфой улыбнулся, притянул подругу к себе:
— Ну, если ты так настаиваешь, то пойдем.
* * *
А в гриффиндорской гостиной снова кипели страсти. Идея устроить Грейнджер глобальную обструкцию, с подсыпанием соли в кофе и гуталина в кровать, разбилась о железобетонную позицию Гарри: «Гермиона моя подруга и издеваться над ней я не позволю». Джинни в свою очередь пообещала проследить за отсутствием западла в девичьей спальне и начался раскол. Масло в огонь подлил намек Гарри на то, что он-то знает, почему староста поступает правильно… В общем, трудно сказать, почему не случилось драки аналогичной предрождественской, но, видимо, сказалось наличие опыта, повторять который никто не хотел.
