Вместо этого она встретила Эша, необъяснимо возвращавшегося по ледяному гравию обратно в школу.
— Привет, Холли, — сказал он, неизменно вежливым голосом, пытаясь улыбнуться ей. Эш был единственным Либерном, который имел человеческое лицо, красивое, но не каменное и восковое.
Сейчас он выглядел так, будто хотел чувствовать себя лучше.
— Ты выглядишь так, будто у тебя был день хуже моего, — сказала она. — Хочешь пойти в паб и поболтать?
* * *
Им пришлось пойти в «Наводнение», потому что «Туман и Колокол» был закрыт. В эти дни много людей залегли на дно в Разочарованном доле.
Но в пабе было шумно и людно, как будто в городке было полно людей, жаждущих сбежать. Не только Марта с Фредом были заняты, но Джаред, казалось, тоже, который проталкивался через толпу посетителей и работал у бара. Холли поймала проблески маниакально радостных лиц, туго натянутых улыбок, и она сконцентрировала свою улыбку на Эше.
Он дружелюбно задел её плечом.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил он её. Его голос нежный и сочувствующий, а этого Холли не желала. Ей не хотелось ляпнуть что-нибудь опрометчивого, ей хотелось отвлечься.
Она провела пальцами по тыльной стороне его руки, обхватывая его запястье поверх рукава. Небольшое интимное прикосновение, что могло бы показаться повседневным, из-за чего оно вышло еще более сокровенным. Такой приемчик часто в прошлом был отличным подспорьем.
— Сейчас я в порядке.
— Твои родители-чародеи работают на моего отца, — сказал Эщ, его голос все еще нежен, как будто он видел насколько она была изранена. — Но твои братья и сестра такие же как и ты. Они не обладают магией. Они не могут быть на линии фронта, и им должно быть страшно.
— А кто сказал, что я напугана? — спросила Холли. Она сделала большой глоток своего имбирного пива и продолжила поглаживать руку Эша, ощущая его пульс.
Она знала, что Эш чувствовал это: это было видно по тому, как он улыбался и смотрел вниз, а затем снова поднимал свои глаза к ней. Холли наклонилась вперед. Она увидела, как он понял значение этого движения, но он не предпринял ничего в ответ.
Поэтому она сделала еще одно движение. Она наклонилась еще ближе и поцеловала его в губы, легонько, как будто спрашивая разрешения, и отстранилась, дожидаясь ответа.
— Я рад, что ты пригласила меня сюда, — сказал Эш. Он продолжал пытаться быть внимательным, раздраженно подумала Холли. Как будто он беспокоился о ней. Как будто они были на свидании.
Холли натянуто улыбнулась.
— Как и я.
— Потому что... — сказал Эш и посмотрел вниз на стол. — То есть, я уверен, что ты заметила, что в моей семье тоже проблемы. Я уверен, что ты заметила, что у моей семьи больше эмоциональных проблем, чем в статьях у Таймс.
Холли не засмеялась. Она не хотела говорить о своей семье или о его; она не хотела, чтобы он вел себя так, будто она пригласила его, потому что он нравился ей. Она думала об этом, ну, он был Либерном, членом семьи, которая вернулась в город и всё разрушила вокруг. Однажды он чуть было не навредил Энджи: не имело значения, если Холли сделает ему больно.
Эш накрыл руку Холли своей, и её хватка на его запястье ослабла.
— Если ты захочешь поговорить с кем-то, — сказал Эш, — я здесь.
— Я сожалею, — сказала Холли, поднимаясь. — Это было ошибкой. — Она пыталась придумать, как бы ему сказать, что уходит сейчас не потому что не хочет показаться жестокой, а потому что он был лучше, чем она думала о нем. В итоге, она сказала: — Я не хочу разговоров. Это последнее, чего я хочу. — Она развернулась и направилась прямо к бару. Все, что ей хотелось: так это, чтобы кто-нибудь заплатил за её выпивку и она могла бы забыть о том, как ужасен весь мир, включая её саму.
Холли прислонилась к барной стойке. В это же время подошел Джаред и бросил на стойку свой пустой поднос. На полу был снег, но рукава его футболки были закатаны и расстегнута пара пуговиц. Он выглядел разгоряченным и уставшим, но помимо внешнего вида, Холли понятия не имела, какие чувства он испытывал. Он был не такой как Эш: он был как другие Линберны, с холодными лицами, будто выточенными из камня и холодными глазами, будто выплавленными из стали.
На вороте рубашки у него было какое-то пятно, похоже оставшиеся от сока лайма. Когда он грохнул поднос о барную стойку, то следом откинул волосы назад и посмотрел на неё.
— Ты выглядишь так, будто хочешь выпить нормальной выпивки, — сказал он равнодушно.
— Пожалуйста, — ответила Холли.
Джаред перегнулся через барную стойку и налил немного виски в стакан Холли. Холли опустошила его.
— Спасибо.
Холли оторвала взгляд от своего стакана и посмотрела ему в глаза. Она поняла, что наблюдал за ней очень пристально.
Не было никакого искривления его угрюмых губ в слащавую улыбку, никакого азарта и предательской нервозности. Он выглядел именно так, как она себя чувствовала: словно он сделал бы все, что угодно, чтобы почувствовать себя иначе, и не то, что он делал сейчас. Его глаза были ярким маяком. Он выглядел так, будто слишком быстро гнал по темному переулку.
Холли встретилась с ним взглядом и не отводила глаз. Джаред положил руку на угол барной стойки и медленно привлек её к себе. Она позволила ему сделать это, потому что ничего в его поведение не говорило за то, что ему будет не все равно, если она решит вырваться.
— Я не сделаю тебе больно, — сказала она. — Можно?
Джаред пробормотал, как будто делился с ней секретом:
— Ты можешь попробовать.
Затем она была прижата к его телу, угол барной стойки больно впился ей в спину и тепло, что исходило от него, окутало её, превращаясь в жар.
Джаред наклонился и прижался ртом к её рту. Практически сразу поцелуй стал глубже, его руки запутались в её кудряшках. Шум и свет бара померкли до жужжания в её ушах, свет погас за её закрытыми веками.
Когда поцелуй прекратился, рот Холли болел, и она уставилась на него.
Джаред посмотрел вниз на неё.
— Хочешь подняться ко мне в комнату?
Холли ответила:
— Да.
* * *
Джаред не целовал её на лестнице или в коридоре, он не касался её руки, он даже не смотрел на неё, пока не повернул ключ в замочной скважине своей двери. После он повернулся к ней, сделав это столь же механически, как он открывал дверь ключом, и Холли пересекла комнату оказавшись прижатой своими губами к его. Она упала спиной на кровать. Её тело наполовину подпрыгнуло и наполовину выгнулось спружинив об матрац, в его тело, находящимся над ней.
