— Ну, наконец-то вы проявились, госпожа Кассирова, — говорил посредник, теребя шляпу, лежащую у него на коленях. — А то я уж грешным делом начал думать, что вы получили деньги и смылись. А о моих процентах и думать забыли.
— Какие еще проценты! — взвилась Кассирова. — Этот ваш бизнесмен сраный, — последнее слово поэтесса выговорила с особым смаком, — вместо денег подсунул мне пустые бумажки! Я вообще осталась и без товара, и без денег, а вы с меня еще требуете какие-то проценты!
— Сами виноваты, сударыня, — хладнокровно парировал посредник. — Я вам его не навязывал. Вы сами просили, чтобы я вас вывел на покупателя. Вот и получили, чего хотели.
— Я хотела сбагрить товар и получить приличные бабки! — выкрикнула Софья и, спохватившись, заговорила тише: — Я давала верный товар, а что мне всунул ваш бизнесмен? — Кассирова извлекла из сумочки увесистую пачку, перетянутую банковской лентой, и чуть не швырнула ею в лицо собеседника. — Мало того что бумажек внутрь напихал, так даже сверху не настоящие баксы положил, а ксерокопию!
— Тише! — испуганно зашипел посредник, так как посетители уже начали обращать на них внимание. Лишь дама за соседним столиком, сидевшая к ним спиной, даже не оглянулась. Ни Кассирова, ни посредник даже не догадывались, что их соседка ни кто иная как московская журналистка Надежда Чаликова, а в сумочке, что висит у нее через плечо, спрятан портативный диктофон — ее верный спутник, побывавший вместе с хозяйкой во многих горячих точках бывшей дружной семьи советских народов.
Диктофон беспристрастно записывал слова посредника:
— А почему я должен вам верить? Покупателя я знаю давно и, между прочим, знаю как порядочного человека. Может быть, это вы сами бумажек внутрь наложили, а теперь вешаете мне вермишель на уши, чтобы, елки-моталки, процентов не отдавать.
— Ну так устройте мне встречу с этим вашим порядочным бизнесменом, — предложила Софья. — Больно уж хочется еще раз в его честные глаза посмотреть.
— Встречу? Это можно, — подумав, ответил посредник. — Но после того как заплатите десять тысяч. Ну ладно — пускай пять, но исключительно из уважения к вашему поэтическому таланту.
Кассирова театрально вскинула руку, едва не опрокинув кофе себе на платье:
— Боже мой, я только теперь догадалась — вы с ним в сговоре!
— А вот это уже клевета, — ухмыльнулся посредник.
— Ну так подайте на меня в суд, раз клевета, — «наезжала» Софья. — Ничего, я вас выведу на чистую воду!
— Сидеть будем вместе, гражданка Кассирова, — хладнокровно ответил посредник. — Вернее, сидеть будете вы за незаконную распродажу культурных ценностей…
— Какую еще распродажу?! — не выдержала Кассирова. — Распродажа — это когда за «бабки», а за резаную бумагу — не распродажа, а самый настоящий «кидок»!
— Что за выражения — «бабки», «кидок», — скорбно покачал головой посредник. — Можно подумать, вы не поэтесса, а не знаю кто! Лучше отдайте проценты, и расстанемся по-доброму.
— Чем отдайте? — истерично выкрикнула Кассирова. — Пустыми бумажками?!
Слушая эти словесные баталии, Чаликова понимала, что разговор идет по кругу и никакого конструктивного решения не предвидится. Однако Надежда продолжала записывать на диктофон все, что доносилось от соседнего столика — в слабой надежде, что в беседе промелькнет нечто такое, что поможет им с Василием выйти на верный путь.
* * *
Дубов, Чаликова и Серапионыч сидели вокруг стола в рабочем кабинете частного детектива и внимательно слушали то, что вещал диктофон, лежащий посреди стола.
— Что за выражения — «бабки», «кидок», — звучал монотонный голос посредника. — Можно подумать, вы не поэтесса, а не знаю кто! Лучше отдайте проценты, и расстанемся по-доброму.
— Чем отдайте? — отвечал беспокойный голос Кассировой. — Пустыми бумажками?!
Чаликова нажала кнопку:
— Ну, убедились теперь, дорогой доктор, что за птица эта ваша Софья Кассирова?
— Всем нам свойственно ошибаться в людях, — глубокомысленно глянул в потолок Серапионыч.
— И что же, это вся запись? — удивился Дубов.
— Да нет, пленки хватило еще минут на десять, да и после того они еще целый час препирались, — вздохнула Надя, — но так ни до чего и не договорились. Жаль, что мой поход оказался столь малополезным.
— Давайте послушаем дальше, — предложил Василий, — вдруг чего-нибудь да выудим.
Надя включила диктофон, и диалог в кафе продолжился.
ПОСРЕДНИК: — Не морочьте мне голову! Раз мы с вами договаривались, то потрудитесь выполнять взятые обязательства.
КАССИРОВА: — Может быть, мы с вами и договор подписывали? Если так, то покажите мне его!
ПОСРЕДНИК: — Да что вы, елки-моталки, такое несете! Да будь у меня…
— Стоп! — выкрикнул Василий. Надя слегка удивилась, но прослушивание остановила.
— А что такое? — удивился доктор.
— Мне с самого начала и голос, и даже интонации этого посредника показались очень знакомыми, — в легком возбуждении пояснил детектив. — А когда он произнес «елки-моталки», то я вспомнил! Владлен Серапионыч, вы тоже должны его вспомнить.
— А я-то при чем? — удивился доктор.
— Ведь мы же там вместе были. Ну, ну! Гробница древнего правителя, барельеф, тут появляется Железякин и с ним два его помощника. Железякин выхватил пистолет, а инспектор Столбовой изловчился и дал по башке одному из подручных. Он грохнулся и что при этом произнес?
— Елки-моталки! — ошеломленно выдохнул Серапионыч.
— Вот то-то и оно! — радостно заключил Василий. — Скажите, Надя, как выглядел собеседник Кассировой — среднего роста, чуть сутуловатый, с невыразительным лицом, в мятой, неряшливой одежде?
— Так, — подтвердила Надя.
— Все ясно. Этот посредник — никакой не посредник, а один из двух постоянных агентов господина Железякина, — сообщил детектив. — Так что теперь с немалой долей вероятности можно предположить, что второй агент — это тот самый бизнесмен с «Мерседесом» из добрых услуг. Во всяком случае, способность к мимикрии у него чисто чекистская…
— Погодите, Вася, — перебила Чаликова, — вы тут всю дорогу поминаете какого-то Железякина. Кто он такой?
— Ну, это долго объяснять, — махнул рукой Дубов. — А если вкратце… Да возьмем хоть ваших друзей профессора-жуковеда и Антонину Степановну. Так вот, Железякин — того же поля ягода. Только, пожалуй, еще гаже.
— А, ну ясно, — закивала Надя. — И что же вы намерены делать?
— Если в этой афере замешан Железякин, то лучше нам туда не соваться, — пробурчал Серапионыч.
