– Да, из Кенора.
Мужчина снова улыбнулся и весело закивал головой.
– Я знаю Кенор. Там очень холодно. – И он расхохотался, обнажив коричневые от бетшобы зубы.
– Пойдем со мной прямо теперь. У меня есть сладкая девочка, которая тебе понравится. Стоит она всего одну серебряную монетку.
– Марнерийское серебро вас устроит?
– Да, марнерийское серебро очень хорошее. Одна серебряная монетка, и ты прекрасно проведешь время.
– Сперва я прекрасно проведу время, а потом вы получите монету, – ответил Релкин, показывая одну-единственную серебряную монетку.
Мужчина кивнул, потер руки и через черный ход вывел Релкина из таверны. Они прошли по узкой улочке с двухэтажными домами по сторонам. На балкончиках второго этажа сидели женщины с лицом, да и с большей частью тела, открытым любопытным взглядам. В комнатках за балкончиками они занимались своим древним ремеслом, проводя там всю свою горькую жизнь.
Релкин поглядел на женщин, на их лица, похожие на прекрасные маски, на их соблазняюще выгибающиеся тела и тут же, густо покраснев, отвел взгляд.
Мужчина постучал в дверь и вошел внутрь, пропустив вперед Релкина. Пожилая женщина отвела юношу в комнатку на втором этаже. Внутри на кушетке лежала девушка лет восемнадцати, не больше. На ней был полупрозрачный халатик, завязанный на поясе.
Релкин глядел на нее во все глаза. Одна серебряная монета внезапно показалась ему совершенно недостаточной платой. Девушка была прекрасна, с шелковой смуглой кожей, прямыми черными волосами до плеч и пухлыми, манящими к себе губами.
Релкин почувствовал, как в нем вновь просыпается угасшее было желание.
Женщина, которая привела его сюда, улыбнулась, кивнула, указывая на девушку, и вышла, прикрыв за собой дверь.
Набрав побольше воздуху, Релкин подошел к девушке и сел с ней рядом. Она не шевелилась, и вновь Релкина стали одолевать сомнения. Но он, поборов смущение, улыбнулся и погладил девушку по ноге.
Она вздрогнула, закрыла глаза и с тихим стоном откинулась на постель. Релкин, честно говоря, ожидал немного иного.
– Слушай, – воскликнул он, – я, кажется, не настолько уродлив.
К его удивлению, девушка подняла голову.
– Ты из Вероната? – на прекрасном верио спросила она.
– Вероната? Нет, подружка, Вероната больше нет. Он давным-давно пал. Я из Аргоната.
– Но ты же говоришь на верио.
– Ну разумеется.
– Зачем ты здесь?
– Здесь… Я… – Релкин смешался и покраснел. Куда он попал? Он пришел сюда в поисках проститутки. – Я могу спросить тебя о том же.
– Я здесь не по своей воле. – Она повернулась, и Релкин увидел, что на запястьях у нее красуются стальные браслеты, цепочками связанные с железной спинкой в изголовье кровати.
Девушка была в самом прямом смысле прикована к постели.
Релкин пришел в ужас. Такого оборота он никак не ожидал.
– А я еще не хотел идти с сутенером Свейна! – застонал он.
– Что ты сказал?
– Ничего. Я… короче, я здесь с легионом. Мы сражаемся с армией сипхистов. Помогаем вашему Императору.
Может, это было глупо, но он не мог насиловать девушку, прикованную к кровати. Все его желание исчезло без следа.
– Значит, ты солдат? Ты выглядишь слишком молодо для солдата.
– Драконир первого класса, Стодевятый драконий, Второй марнерийский легион, – с гордостью доложил Релкин.
– Драконир? А что это значит?
– Я сражаюсь в паре с драконом. Я забочусь о нем.
– Я слышала, что в армиях северян действительно сражаются драконы. Говорят, они просто ужасны.
– Особенно когда рассердятся, – кивнул Релкин.
– И вы привели этих страшных чудовищ в Урдх?
– Да. Четыре дня назад состоялось большое сражение.
– И вы победили?
– Разгромили наголову.
– Да, они вроде этого и ожидали как раз перед тем, как меня похитили.
– Когда это тебя похитили?
– Ты что, думаешь, я обычная уличная девка?
– Честно говоря, нет, – сказал Релкин.
– Ну, значит, в голове у тебя хоть что-то да есть. Я Миренсва Зудеина, а сюда попала потому, что моя злая, ненавистная тетка похитила меня из моего дома. Она хочет присвоить себе мое наследство.
Релкин даже ахнул от удивления.
– Мой отец недавно умер. Он был Днидж и крупный торговец. Он ненавидел тетю Эликву. Поговаривают, что она в конце концов его и отравила. Он бы ей и гроша ломаного не оставил в завещании. Все должна была унаследовать я.
– А с какой стати он вообще должен был что-то оставлять твоей тетке?
– Эликва – первая жена брата Императора. И потому власть ее велика. Мы всегда подозревали, что она, завидуя красоте моей матери, отравила ее.
– Значит, ты думаешь, что она убила обоих твоих родителей?
– Да. Мой отец никогда не скрывал, как он ненавидит тетю Эликву.
– Гм-м-м… Похоже, твой отец оставил тебе в наследство кучу неприятностей.
Девушка печально кивнула и заплакала. Сердце Релкина разрывалось от жалости.
– А теперь, – рыдала она, – мне суждено жить тут, и меня будут насиловать раз за разом, до конца моей жизни.
Никогда еще Релкину не доводилось встречаться с такой вопиющей несправедливостью.
– Я этого не позволю! – воскликнул он.
– Ты поможешь мне? – удивилась девушка.
– Ну конечно. Мы немедленно уйдем отсюда.
– Хозяин тебя поймает.
– Пусть попробует. – И Релкин положил ладонь на рукоять кинжала.
– Тебя кастрируют и продадут как евнуха.
Но Релкин об этом и не думал. Быстро подойдя к единственному в комнате окну, он открыл ставни. Внизу находился маленький внутренний дворик. Юноша заметил также несколько дверей, и некоторые из них были открыты.
– Все, что нам надо сделать, это спуститься вниз и пройти через одно из зданий на улицу.
– И что потом? Мы окажемся посреди Квэ, и ты будешь вором. Воров они продают на рынке рабов. Меня вернут хозяину. Он поколотит меня и снова прикует к кровати.
– Нет, мы отправимся в легион и обо всем расскажем генералу Гектору. Он не даст тебя в обиду.
Глаза девушки загорелись.
– Далеко до вашего лагеря?
– Миля или около того. Бегом мы доберемся туда за десять минут.
Девушка облизала губы, покосилась на дверь. Она понимала, что это, вполне возможно, ее единственный шанс избежать страшной судьбы, уготованной для нее тетей Эликвой. Никто никогда ее не найдет в этих трущобах. К тому же теперь, когда отец умер, она осталась совсем без защитников. Ей до самой старости предстоит жить в цепях в борделе Зидда. Когда она потеряет привлекательность, ее продадут кому-нибудь другому, чтобы возить по деревням, обслуживая стариков-крестьян.
