Книги, свитки и просто листы светлой бумаги вокруг него разбросаны в совершенном беспорядке, в котором только он и разбирается. Он тут и спал, извернувшись и укрывшись крыльями.
Мое же место было на диване, перед журнальным столиком. На нем тоже было достаточно исторических и научных материалов, чтобы озадачить очень многих. Так же небольшой блокнот, куда Эл просил записывать интересные факты. Я сомневался, что мы найдем четкие указания на данную проблему, но что-то делать-то надо было.
Вчера днем к нам зашел какой-то знакомый Доминги, ангел тут же послал его с каким-то поручением. Перед самым пробуждением Доминги ангел Лерс вернулся с кипой листов в папке. Это оказались рисунки, карандашный и акварельные, даже выполненные восковыми мелками, маленькие и большие, странные, одним словом.
И пока я готовил кофе, чтобы, как выразился Эл, "прочистить уставшие мозги", Доминга разложил рисунки вокруг себя и внимательно рассматривал.
— Что это? — спросил я, ставя дымящиеся кружки на столик между ветхой книжкой и напечатанными листами.
— Помнишь Лил? Это её рисунки. Вполне возможно, что среди них есть еще пророческие… Ага, точно! Вот этот! — ангел ткнул пальцем в черно-белый карандашный набросок. Странная серая дымка, две разрушенные колонны и что-то яркое у самого основания бывшей арки.
— Это то, о чем я думаю? — уточнил я, разгребая место рядом с Элом и усаживаясь, как ангел, по-турецки.
— Смотря, о чем ты думаешь, — усмехнулся Доминга. — Но определенно, это оно. Это наша Арка, какой я её видел. Только это что такое? — он указал на небольшой круг с отходящими от него штриховыми линиями, словно лучи солнца. — Что-то сияющее, как я полагаю. Хм… Ага! Вот еще один!
Я взял в руки цветной акварельный рисунок. Цвета были весьма смазаны и контуры нечетки, но картинка была читаемой. Это был шпиль какого-то сооружения в форме полукруга, и на крыше здания были очень хорошо прорисованы сферы в руках крылатых статуй. Я сразу понял, что это шпиль Дворца. Хрустальные сферы…
— Она это все видела? — спросил я.
— Во сне, — Эл кивнул. — Она не умеет рисовать, но иногда её рукой словно кто-то другой водит. Она сама так сказала. Ой, Эдита, с добрым утром!
Я обернулся. Пифия действительно проснулась, смотрела на нас сонными и мутными глазами, ничего не понимая. Потом широко зевнула и начала распутываться из клубка, в который загнулась, засыпая. Постанывая, потягивалась и на глазах оживала.
— Так вкусно пахнет, — сказала она. — А мне можно? Пока Заза не видит.
Эл широким жестом разрешил ей выпить своё.
— Что это? — спросила Эдита минутой позже, указывая на рисунки.
— Помнишь, вчера я рассказывал тебе о девочке-прорицательнице, — женщина кивнула, — Это её рисунки. Я ищу совпадения со своими воспоминаниями.
— Хм, — Эдита встала с кресла и опустилась на корточки рядом. Отставила недопитую кружку в сторону, на ковер, широким жестом взворошила листы бумаги. — Вот этот, — сказала она минуту спустя.
Я и Эл одновременно потянулись посмотреть. Это оказался довольно странный рисунок, я даже не сразу понял, кто нарисован на нем. Это был Доминга, я и Лион. Но какие-то странные, в необычной одежде, а потом на заднем плане я разглядел Оза. Мы были в каком-то то ли туннеле, то ли в пещере, наполовину затопленной, а может это ни то и ни другое. Понять было сложно, все цвета сливались, понятными были лишь фигуры ангелов и демона.
— Я это тоже видела, только подробнее. Это какая-то пещера, и вы осматриваете стену. Но я более четче видела место, а лиц практически не запомнила.
— Что-то еще? — в задумчивости спросил ангел, откладывая и этот рисунок в сторону.
Пифия пожала плечами и принялась внимательно рассматривать каждый лист. Через полчаса у нас набралось почти три десятка рисунков, в основном акварельных, но были и карандашные и восковыми мелками.
— Ромон, а слабо найти нитки? — поспросил Доминга, собирая остальные листы и убирая на диван.
— Зачем? — одновременно спросили мы с пифией.
— Даже не нитки, а тонкую веревку… я хочу попытаться систематизировать эти видения.
— А! — догадался я. — Хочешь построить матрицу событий, так называемую сетку времени? Хорошо, — я сосредоточился и вытащил из воздуха моток веревки, белой и тонкой, как просил Эл. Мы вдвоем развесили её по всей комнате, вернее, только примеряли, каким образом мы будем это все закреплять. Ни он, ни я, ни даже Эдита не представляли, с какого именно события надо начинать. В конец Эл распсиховался, натянул одну нитку от стены до стены и в конце повесил страшного себя.
— Вот это — основная линия событий, — сказа он. — Это будет, если ничего не изменить.
— Тогда вешай сюда и эти тоже, — сказала Эдита, указывая на рисунки, иллюстрирующие падение Летающего Города. Эл послушно скотчем прикрепил их чуть раньше своего "портрета".
— Теперь надо понять, что привело к этому, — решил он.
— Архангелы, — предположил я.
Пифия подумала и сказала вот что:
— Все, что ты делал до этого времени, склоняло судьбу именно на эту дорогу. Каждый твой значимый шаг что-то менял, каждое твое действие было развилкой.
— Хорошо, — кивнул Эл и выудил из воздуха блок желтых бумажек. Он быстро ручкой писал что-то на них, потом приклеивал на веревку. Потом от каждой этой бумажки мы провели еще одну "линию". Получилось нечто кроны дерева, или даже какого-то куста.
— Отлично, — Эл потер ладони в предвкушении. — Вот теперь самое интересное.
Мы спорили над каждым рисунком, над каждой мыслью, словом, которое он говорил. Он перечислял все свои планы и намерения, что он собирался сделать и что не сделал, с трудом разносили это по натянутым веревкам. Пришлось даже добавить еще, и вскоре по комнате можно было передвигаться только пригнувшись — над головой разрослась целая веревочная паутина с листами-бабочками в узлах.
Эдита сидела в кресле, грызла печенье. Эл валялся на полу, мы сдвинули мебель в сторону, чтобы бы она не мешала нам. Ангел лежал, раскинув руки и ноги в разные стороны, смотрел в потолок. Я лихорадочно листал его дневник, в последний раз сверяясь с нашей паутиной, с другими книгами и со своими воспоминаниями. Все трое уже были никакие — до того наспорились и наскандалились, что ничего больше не хотелось.
Я захлопнул тетрадь, оглядел безумное творение наших рук.
— Лично я вижу как минимум три варианта, где можно, как ты выразился, "повернуть".
— Больше, — заспорил Эл. — Но все это очень расплывчато, ничего точного… все может быть совсем не так.
— Хватит ныть, — обиделся я. — Думай давай, ты же у нас гений!
