Само собой, транспортировку дорогих гостей доверили не кому-нибудь, а одному из самых опытных работников заповедника. И судя по его бюджетно нафаршированному «Патролу», он частенько промышлял джипингом. То есть — катал по горам богатеньких туристов и прочую влиятельную публику, вроде нас.
Длинную машину почти не трясло на многочисленных ухабах, поэтому поездку временами даже можно было назвать комфортной. Это вам не пресловутые УАЗы, на которых здесь гоняли все, кому ни лень. Вот уж там, как в шейкере у бармена, все внутренние органы моментально перемешаются от дикой болтанки.
Поначалу я хотел отправиться в путешествие на одном из своих «Геликов», но потом понял, что это будет перебор. Дорогами в горах называли условный просвет между деревьями, позволявший едва протиснуться там автомобилю. Ни о каком дорожном покрытии тут и речи не шло. Та же гравийка пропала напрочь, стоило только свернуть чуть в сторону от популярных туристических маршрутов. Нам же предстояло пересечь такие глухие места, что там до сих пор попадались дикие звери. По такому случаю в багажнике «Патрола» лежал самый настоящий охотничий карабин. Заповедник всё-таки, хотя от него давно уже осталось одно название…
И чем дальше мы пробирались по бездорожью, тем больше я убеждался в том, что поступил правильно, оставив «Гелендваген» на парковке ближайшего горнолыжного комплекса. А ведь мог включить характер и настоять на своём. Но даже если мой породистый немец и смог бы добраться до финиша, то уже с изрядно помятым фасадом, а это — явный минус к романтике. Сегодняшний же день был просто обязан пройти без эксцессов, о чём я недвусмысленно предупредил водителя сразу же после приветственного рукопожатия.
— Саша, — коротко представился он.
— Алексей, — ответил я, не став коверкать собственное имя.
Пресловутым Лёшей, а тем более — Лёхой мне быть претило до отвращения. Сразу же представлялась какая-то деревенская размазня или ютящаяся в подворотне гопота. Так что все окружающие называли меня полным вариантом, либо сокращали до благопристойного Алекса. Тем более, на всех моих европейских документах стояло именно это имя.
Работник оказался довольно молод — не старше тридцати, имел едва уловимые восточные черты лица и носил аккуратную эспаньолку, которая делала его похожим на далёкого потомка монголо-татар. Светло голубые глаза смотрели на меня с хитрым прищуром, безо всякого приторного раболепства. Сразу видно, что человек себе на уме. Тем проще с ним оказалось найти общий язык.
Я с задумчивым видом послушал работу двигателя, похвалил за хороший апгрейд, после чего перекинул парню на личный счёт пятизначную сумму. Так сказать, для дальнейшего доведения до ума. Саша расцвёл, будто сакура под китайскими нитратами, и пообещал сделать всё в лучшем виде. Ну, кто бы сомневался.
Мои приятели подобное расточительство не приветствовали, общаясь с «простыми смертными» исключительно через тройной буфер презрения. А порой и откровенно унижали, когда им становилось совсем уж скучно. Однако, такое самоутверждение на пустом месте до добра не доводило. У меня имелись веские основания считать, что Жорик не без чьей-то помощи улетел на отличном спорт-каре за отбойник. Слишком часто он в последнее время дерзил местным технарям, а перед самым инцидентом и вовсе натравил своих тупорылых бугаёв на кого-то из них по совершенно пустяковому поводу. А уж его дуболомы в свою очередь перемесили вообще всех без особого разбора, кто под горячую руку попался.
В итоге пришлось отдуваться спасателям, вырезавшим Силаева из машины, а затем эстафету перехватили медики. Вот так из-за одного придурка столько людей получило лишнюю головную боль.
Однако, копаться в этом грязном белье во имя пресловутой справедливости у меня не было ни малейшего желания. Жорика всё равно не исправить, а война никогда ни к чему хорошему не приводит. Будем считать, что дело разрешилось ничьей, ко всеобщему удовлетворению.
У меня же подобных проблем не возникало в принципе. Даже последний автомеханик знал, что со мной лучше дружить. При том, что я никогда не ходил с охраной и частенько гулял по ночам в одиночестве. Особенно, когда одолевала проклятая бессонница.
Те немногие, кто принимал меня за богатенького и глупого Буратино, с которого можно снять толстую стружку, очень горько потом об этом жалели…
— Скажите, а вас как работника государственного Заповедника не корёжит такое отношение к природе? — задала провокационный вопрос Мария. — Они ведь строят дорогу прямо по вашим землям!
Обычно в общении с посторонними людьми девушка себя худо-бедно сдерживала, однако, иногда её внутренняя активистка прорывалась-таки наружу. Возможно, с годами она научится лучше себя контролировать, но сейчас же из неё так и пёр юношеский максимализм. Я тоже был таким раньше, и с большим трудом приучил себя сглаживать острые углы. А на тупые — не обращать внимания.
— Конечно мы не в восторге от всего этого, — честно ответил Саша. — Но вы верно подметили — учреждение у нас государственное, и против его воли особо не попрёшь. Проект пытались оспорить в Нацпарке, и где сейчас они все? Директора сняли, штат разогнали, там сейчас такой бардак творится, что чёрт ногу сломит. А мы хотя бы смогли минимизировать ущерб.
— А где их земли, кстати? — поинтересовался я, не отрывая взгляда от горных пейзажей. — Нацпарка, которые.
Поездка, которая поначалу воспринималась как рутинное мероприятие, всё больше мне нравилась. Что-то было в этой суровой горной красоте, особенно когда мешавший обзору лес вдруг резко кончился, и мы покатили прямо по альпийским лугам. Исландия однозначно отдыхает, а в Альпах всё как-то не так первобытно. Там под любым камнем можно обнаружить раздатчик интернета или ещё какую-нибудь штуковину для облегчения жизни туриста…
— Так там, где сейчас «горнолыжки», они и были, — с усмешкой ответил водитель. — Почти всё сейчас либо в застройке, либо будет осваиваться уже совсем скоро. Отдыхающих с каждым годом все больше, вот трассы за их счёт и расширяют. Скоро в нас уже упрутся.
— Возмутительно! — сверкнула карими глазами моя спутница. — Алекс, а как ты считаешь?
«Если бы ты знала, подруга, насколько мне насрать, ты бы разрыдалась».
В слух же я сказал совсем другое:
— Объездная дорога городу нужна, как и лыжные трассы. Другое дело, что на местах творится чистая порнография. Если за рубежом что-то строят, они обязательно делают это с оглядкой на экологов и прочую зелёную братию. У нас же смотрят только на то, сколько можно на проекте своровать.
— И тебя это не бесит?
— Я предпочитаю делать что-то конкретное, чем попросту сотрясать воздух.
— Но…
— Алекс прав, — перебил её брат. — Бороться с госаппаратом, это как сражаться против ветряных мельниц. Никакие забастовки и петиции ни к чему не приведут. Нужен жёсткий контроль и всё.
Константин переживал поездку хуже всех, так что за своевременную поддержку парень заслуживал отдельную благодарность. В дороге его периодически тошнило, и между приступами он долго отпивался водой и глотал противорвотное. Но при этом всё равно продолжал выглядеть счастливейшим на свете человеком. Парнишку можно было понять — это его первая в жизни научная экспедиция. А не просто покатушки по горным серпантинам.
Пока гордая дочь Эллады демонстративно дулась на сговорившуюся против неё мужскую часть населения, машина успела перевалить за очередной скальный карниз и покатила по ухабистой колее вдоль вершины, отвесно уходившей в небеса. Наверху, будто назло календарю, поблёскивал ноздреватый снег, да и многие соседние горы могли похвастаться белоснежными шапками. Виды отсюда были потрясающие, и только налетевшие со всех сторон облака портили обзор. Было непривычно смотреть на них сверху вниз, не будучи в самолёте.
— А на какой мы сейчас высоте?
— Около двух с половиной тысяч, — не задумываясь, ответил Саша. — Почти приехали, если будет тяжело дышать — говорите, не стесняйтесь.
