— А теперь послушай меня, как тебя там… nbsp; Аргза неопределённо хмыкнул и пожал плечами. Мальчишка молча смотрел на него своим очень взрослым изучающим взглядом; он не был похож на остальных детей, шумных и слишком надоедливых, и потому, в отличие от них, вызывал у Аргзы лёгкую симпатию.
— Сильвенио Антэ Лиам, — сказал он одеревеневшими губами, весь как-то сжимаясь и медленно отползая назад.
— Да… слишком длинно. Я буду звать тебя Лиам, — Аргза снова вздёрнул его за плечо, поставив на ноги. — Так вот, Лиам. Ты теперь будешь работать на этом корабле. И лучше бы тебе как можно скорее к этому привыкнуть, потому что из меня, видишь ли, не выйдет хорошей няньки. И ты — хочешь или нет — будешь мне подчиняться. Да, кстати… — он ухмыльнулся снова, будто вспомнив хорошую шутку, на деле же он вспомнил лишь, с какой изрядной долей снисходительности смотрели на него эти якобы высокоразумные создания. — Тебе пора прекратить называть меня варваром. Обращайся ко мне, скажем, "милорд" или "сир". Ясно?
Сильвенио старательно тёр ладошкой глаза, очевидно, сдерживая подступившие слёзы — всё-таки, несмотря на несмотря на весь свой потенциал, он был всего лишь ребёнком.
— Ты не король, чтобы так тебя называть…
— Для тебя я и король, и бог, и отец, и хозяин, советую это хорошенько запомнить, если хочешь жить. И — да, к слову: сбежать даже не пробуй: в ошейник встроен маяк. Вопросы есть, малец?
Тот замотал головой, не поднимая взгляда. Как-то так, практически в одно мгновение, его жизнь вдруг перевернулась с ног на голову: только что он был окружён заботой и любовью, был любимым единственным сыном в прекрасной доброй семье и жил в уютном доме, был счастливым обладателем всевозможных радужных перспектив и уже в десять лет выбрал для себя отличное будущее — и вот его увозят в неизвестность на пиратском (это он уже успел понять) корабле, в рабском ошейнике, обозначив ему какие-то немыслимые жуткие условия.
— Нет? Отлично. Зато у меня найдётся парочка. Скажи мне, это ведь правда, что обычаи вашей расы запрещают вам как лгать, так и наносить какой-либо вред?
Сильвенио затравленно, обречённо посмотрел на него, и его огромные, как у всех детей, голубые глаза уже неотвратимо наполнялись слезами. Аргза усмехнулся: кроме любопытства, у Хранителей Знаний с Эрландераны имелось множество других слабостей. И самая главная заключалась, пожалуй, всё-таки в том, что они должны были ответить на абсолютно любой вопрос (исключая разве что риторический, на который ответа не требовалось), кто бы им его ни задал. Смолчать или солгать они не могли просто физически — какая-то неведомая сила не оставляла им даже возможности выбора.
— Да… сир. Это правда. Мы не можем оказывать физическое воздействие и действуем при помощи… — он шумно всхлипнул. — При помощи созидательной силы разума… Мы… не причиняем вреда живым созданиям и памятникам культуры… поэтому мы… не используем никакие навыки сражений… даже для… — он всхлипнул снова, понимая, что сам выносит себе приговор, но не мог самовольно прекратить выдавать информацию. — Даже для защиты…
Аргза удовлетворённо кивнул. Всё это значило, что, какой бы умной ни становилась его новая маленькая игрушка, эта игрушка никогда не попытается его перехитрить. А значит — не придётся постоянно быть начеку.
Затем он, не обращая внимания на закрывшего лицо ладошками мальчика, обратился по коммуникатору, минуя громкую связь, в механический цех. Через несколько минут за дверью послышались тихие шаги.
— Можешь идти, — сказал Аргза чуть мягче. — За дверью тебя ждёт наш стажёр-механик, он покажет тебе всё, что нужно, в том числе и твою комнату.
Нажатием кнопки на стене он открыл дверь, и в коридоре обнаружился чумазый светло-рыжий паренёк лет пятнадцати на вид, в тёмно-зелёной спецовке, покрытой пятнами машинного масла. Это был сын главного механика, живущий на корабле почти с самого своего рождения, и Аргза небезосновательно подозревал, что с ним Лиаму будет легче всего найти общий язык.
Мальчишка не пошевелился. Аргза подошёл к нему и легонько потрепал по пушистой голове, и на этот раз тот не отшатнулся — видимо, всё ещё опасался повторной затрещины за непослушание. Только глянул на него, как маленький забитый волчонок, часто-часто моргая, чтобы не разреветься. Рыжий стажёр неловко мялся, не решаясь переступать порог.
— Иди, — повторил Аргза повелительно.
Сильвенио опустил взгляд и коротко поклонился. Он действительно быстро всему учился.
— Да… сир.
Как только дверь за ними закрылась, рыжий сочувственно похлопал его по плечу и сразу же потянул за рукав, утаскивая дальше вглубь коридора. Сильвенио, растерянный и напуганный, безвольно тащился следом.
— Меня зовут Джерри, — представился его спутник, пихая его в бок. — А тебя?
— Сильвенио Антэ Лиам…
— Ого! — его новый знакомый сочувственно качнул головой. — Наверное, тебе жутко надоедает повторять это каждому встречному? Ну, не хмурься так, нормальное имя, бывает и похуже! Можно, я буду называть тебя Силь?
— Нет. Меня зовут Сильвенио. Я хотел бы попросить не трогать меня. Мне неприятно.
Джерри покосился на него с обидой, но постоянно пихать, подталкивать в бок и нетерпеливо тянуть за руку перестал. Они свернули в какой-то узкий боковой коридор, в котором уныло перемигивались тусклые лампы.
— И откуда ты такой привереда взялся? А, ну да, ты же из этих, из нелюдей с Эрландераны! Про вас говорят, что вы, типа, и драться даже не умеете. Пока мы были на этой планетке, все смотрели на нас как-то свысока — ужасно бесило! — вот и ты теперь тоже строишь из себя незнамо что. А я, между прочим, слышал, что вы вообще бесполезный народец… эй, ты чего? Плачешь, реди коридора, низко опустив голову и закусив губу. Рыжий подошёл и, забывшись, тронул его за плечо, но тут же фыркнул и сам отдёрнул руку, не дожидаясь напоминания.
— Ладно… чего встал? Пойдём, твоя комната недалеко совсем. Босс, между прочим, одну из самых лучших для тебя выбрал — и не смотри, что тесная, главное, оттуда до тебя не будут доходить ни ругань рабочих, ни их вонь. Потом, если захочешь, покажу тебе остальной корабль.
Комната, и вправду, оказалась тесная — всего пару-тройку метров в длину. Зато на удивление чистая и даже с узкой кроватью, письменным столом и умудрившимся втиснуться в это маленькое пространство пустым шкафом. Сильвенио тоскливо оглядел её, вспоминая собственную комнату в покинутом доме — с большими светлыми окнами, с хитроумными головоломками, с разрисованными им самим стенами, с дружелюбно ластившимися к нему каждый раз живыми книгами, летающими под потолком. Что ж… похоже, детство его действительно кончилось раньше положенного.
После Джерри устроил ему что-то наподобие краткой экскурсии, показав самые важные помещения на корабле — вроде столовой и общей (на несколько сотен человек) душевой. Зрелище это, надо сказать, повергло Сильвенио в ещё большее уныние, но Джерри, сжалившись, рассказал ему про то, что еду можно выпрашивать в отдельном порядке у главного здешнего повара — толстяка с прокуренным голосом и красным от склонности к алкоголизму носом, а мыться — ночью, когда все остальные рабочие спят без задних ног. Это всё, впрочем, всё равно не слишком обнадёживало, и Сильвенио очень долго и внимательно изучал висевший на стене в кухне запутанный план эвакуации, запоминая до мельчайших подробностей — просто так, не для того, чтобы действительно попытаться сбежать (он помнил про маяк; да и куда бежать, если вокруг космос), а чтобы просто знать, что он, по крайней мере, не запутается в этом лабиринте, если так жестоко пошутившая с ним Судьба однажды смилостивится и предоставит ему хотя бы возможность побега.
А потом Джерри по коммуникатору получил приказ доставить Сильвенио обратно к Пауку, и знакомство пришлось прервать. Потоптавшись немного у закрывшейся за Сильвенио двери в кабину, стажёр недовольно что-то проворчал и ушёл помогать отцу, который решил лично исследовать всё, что починили эрландеранцы.
