Рука дернулась, кофе пролился. Слава всему, не на белое платье, а на пол!
— Катарина! — радостно улыбнулась мне Анна.
— Привет.
Многословностью я не отличалась, потому что судорожно осматривала ущерб. Что в таком случае полагается сделать благовоспитанной аллиночке? Попросить тряпку? Или идти, куда шла?
— Ты в порядке? — вклинился в конвульсивно дергающиеся мысли второй нарушитель спокойствия. — Если надо, я заплачу за чистку одежды. И куплю тебе новый кофе, сейчас, подожди.
Я подняла на него глаза и… ой.
Нет, не пропала, не влюбилась или что-то еще в том же духе. Просто кофе вдруг расхотелось, и сердце забилось быстро-быстро.
Спутник Анны выглядел странно. Высокий, крупный, коротко стриженный, как храны. Я громко сглотнула. Потом заметила кое-что необычное: загар. Ровный, золотистый, как карамель на моем любимом мороженом. Откуда при нашем-то дождливом и туманном климате?!
— Аллиночка? — В голосе парня звучало неподдельное беспокойство.
Кажется, я слишком долго молчу…
— Мы вместе учимся, — вклинилась Анна. — Эту неуклюжую скромницу зовут Катарина.
К щекам прихлынул жар. Вот зачем она так? Ничего я не скромница и тем более не неуклюжая. Стало немного обидно.
Но дочка цирюльника не обратила внимания на то, что задевает мои чувства.
— А это Марияр, друг детства.
Друг? Не парень? Я выдавила слабую улыбку. И, кажется, впервые за свои девятнадцать забыла об осторожности.
— Очень приятно.
— Взаимно, аллиночка Катарина, — улыбнулись мне в ответ.
— Вы хран?
Это было уже слишком, и я прикусила язык. На периферии сознания вертелась мысль, что в карауле я его ни разу не видела. Да и вообще в Кардиане…
— Нет, — к моему огромнейшему облегчению он покачал головой, — просто я много путешествовал в последние годы, а в вечной дороге как-то не до внешнего лоска.
Путешествовал?! Слова нового знакомого не укладывались в голове. Или это его улыбка так действует? Находясь в полной прострации, я проскользнула мимо Марияра и Анны, бросив им что-то вежливое, и со скомканной в руке булочкой направилась к фонтану.
Присела на бортик, отдышалась. Сердце все еще грохотало как бешеное.
Булочка аппетита больше не вызывала, пришлось разломить ее на куски помельче и швырнуть голубям.
Пока подкармливала птиц, я вдруг поймала себя на мысли, что тихо радуюсь тому, как все получилось. За постоянным страхом я нечасто позволяла себе засматриваться на парней. Еще реже удавалось с кем-то познакомиться. Сама не стремилась, осознавая опасность близкого общения с кем-либо, а ко мне… тоже не стремились.
Не то чтобы я была некрасивая. Если верить отражению в зеркале, как минимум не хуже других. Необычные возможности никоим образом не сказались на внешности. Правда, роста небольшого, чуть выше чем метр пятьдесят, и ямочки на щеках дурацкие! Зато волосы густые, черные, их аллиночкам полагается носить распущенными. И глаза выразительные, по цвету как мой любимый шоколад.
Отдельным поводом для радости было белое платье из дорогой лавки и бордовый плащик оттуда же. Нет, я вовсе не стремилась кому-то понравиться, но когда выглядишь хорошо, чувствуешь себя гораздо увереннее.
А сегодня, хоть я и не собиралась себе в этом признаваться, уверенность ох как пригодилась…
— Катарина! — звякнули над ухом.
От неожиданности я чуть не свалилась в фонтан.
Каро и еще две девушки. И вид у них какой-то нерадостный…
— Сильно расстроилась? — Староста погладила меня по плечу и присела рядом на мокрый бортик. Своего бледно-зеленого платья не пожалела.
Хм. А должна была? Я непонимающе оглядела всех подошедших.
— Только не плачь, все равно с этим ничего не поделаешь.
— Э… Кажется, я что-то пропустила.
— Ты еще не знаешь? — Одна из аллиночек посмотрела на меня с удивлением.
— Она же болела, ее почти две недели не было, — напомнила Шульден.
Стало слегка не по себе. Неприятно быть единственной несведущей, когда дело касается чего-то важного. А из-за ерунды меня бы не утешали…
— Так что случилось?
— Ах, Кат… — Каро печально вздохнула. — Феталь Анжи отстранили.
Нашу кураторшу? Милую, добрую и понимающую? Теперь понятно, отчего у девчонок глаза на мокром месте.
— За что? — Несмотря на то что в горле сделалось непривычно горячо, как будто простуда вернулась, я смогла сохранить спокойствие.
Аллиночки переглянулись, их лица стали еще более несчастными.
— А ни за что! — зло выпалила Каро. — Вот просто так!
Больше подробностей выдала другая девушка:
— К нам назначили нового учителя, требовалось освободить место. По слухам, сам советник Хилар его рекомендовал, так что место выбрали самое лучшее. Будет читать нам свойства ароматов по учебнику. А ведь он наверняка в них не разбирается!
— Угу, — всхлипнула третья, — никакого творчества. Хорошо еще, если этот новый учитель не окажется старым тучным брюзгой, как феталлин Бвирин, который ведет историю запахов на первом курсе.
О, тот экземпляр я помнила до сих пор! Пузатый старикан с жидкой бороденкой рассказывал о людях, которым когда-либо удалось получить патент на свою композицию или косметическое средство от королевы или советника Хилара. Это был настоящий взлет! Они перебирались жить, в Бастион, получали личную лабораторию и помощников в свое полное распоряжение и навсегда вписывались в толстую книгу по его предмету.
К сожалению, таких было единицы.
Луза Виториан, наверное, теперь на седьмом небе от счастья… И наверняка уже собрала вещи.
— Катастрофа! — подытожили аллиночки единым несчастным вздохом-возгласом.
Но, как видно, этот день решил быть особенным не только у меня.
— И вам прямо сейчас представится первая возможность оценить ее масштабы, — прозвучало вкрадчиво откуда-то сбоку.
Как по команде, мы повернули головы.
К нам медленно приближался мужчина в коричневом плаще с кожаной папкой в руках. Папка блестела золотым замочком, он — сверкал ядовитой улыбкой. Надеяться, что предмет разговора ничего не слышал, не приходилось.
И да, старым и непривлекательным новый учитель не был.
Высокий, широкоплечий, ухоженные темные волосы спускаются к вороту, а расстегнутый плащ показывает, как идеально сидит костюм. Из недостатков — слишком острые черты лица, хищные какие-то, и холодные голубые глаза, светлые, почти прозрачные.
Мы обмерли и дружно мечтали провалиться сквозь землю.
— Что загрустили, аллиночки? — цинично усмехаясь, спросил новый учитель.
Значок Колледжа уже был приколот к манжете: цветок, из которого капельки стекают во флакончик.
