Дворецкий поклонился и вышел. Лира, затаив дыхание, следила за тем, как дядя налил себе чашку кофе и осушил ее единым духом. Потом налил еще одну и начал прихлебывать обжигающий кофе маленькими глоточками. Гардеробная пленница изнывала от любопытства. Подумать только: кофры с образцами! Волшебный фонарь! Зачем все это? Почему такая срочность? Почему здесь, в рекреации?
Лорд Азриел поднялся с кресла и повернулся к камину спиной. Теперь Лира его хорошо видела. Она вновь поразилась тому, насколько он не похож на всех этих дряхлых согбенных старцев в докторских мантиях. Он был совсем другой: высокий, широкоплечий, поджарый, с жестким обветренным лицом и глазами, в которых, казалось, плясами черти. Что ты чувствуешь, когда смотришь в эти глаза? Трепет? Пожалуй. Ненависть? И это возможно. Но только не жалость. Такого не пожалеешь. И таким не покомандуешь. Все его движения были исполнены могучей силы и какой-то звериной грации. В этой заставленной мебелью комнате ему было тесно, как тесно тигру в клетке.
Видно было, что мысли его где-то далеко-далеко. Пума-альм подошла к Азриелу и потерлась ему головой о колено. Он долго, с какой-то непостижимой задумчивостью, смотрел в ее зеленые глаза, потом повернулся к столу. Внезапно Лира почувствовала, что сердце у нее падает. В руках у лорда Азриела был графин с токайским. Вино золотистой струей хлынуло в бокал.
— Не-е-е-т! — раздался Лирин сдавленный крик.
Лорд Азриел резко повернулся.
— Кто здесь?
Более медлить девочка была не в силах. Она как-то боком вывалилась из шкафа и, уже совершенно не соображая, что делает, выбила бокал из рук дяди. Остановившимися глазами она ошеломленно следила за тем, как токай взметывается вверх, выплескивается на край стола, на ковер, потом бокал падает и разбивается вдребезги.
Лорд Азриел резко схватил ее за руку и рывком заломил запястье назад.
— Лира?! Да как ты посмела!
— Ой! Больно! Дядя, я все скажу, только руку… руку отпустите.
— Девчонка! Я тебе покажу больно! Еще не так больно будет! Как ты посмела сюда прийти?!
— Дядя, я же вас от смерти спасла!
На мгновение в комнате повисла тишина. Давясь от рыданий, Лира пыталась вырвать руку из железной хватки лорда Азриела. Не плакать! Только не плакать!
— Что ты сказала? — спросил дядя чуть мягче, но лицо у него все равно было мрачнее тучи.
— Что вино отравлено, — выдавила из себя девочка. — Я сама видела, как магистр подсыпал в него какой-то порошок.
Лорд Азриел разжал пальцы. Лира, обмякнув, сползла на пол, и верный Пантелеймон тут же примостился у нее на плече. Девочка сидела, оцепенев от страха. Никакая сила не смогла бы заставить ее поднять глаза.
— Итак. — В голосе лорда Азриела звенело ледяное бешенство.
— Я пробралась в рекреацию, — пробормотала Лира несчастным голосом, — потому что хотела… Ну, просто хотела посмотреть, какая она. Я знаю, что нельзя. Я хотела убежать потихоньку, пока никто не пришел. Потом услышала шаги. Пришел магистр. Пришлось прятаться. Вот сюда, в шкаф. Больше некуда. И я в щелочку видела, как он сыпал в вино какой-то белый… ну, порошочек. А если бы я не сказа…
В дверь постучали.
— Принесли кофры, — прошипел лорд Азриел. — Марш в шкаф. И чтобы ни звука! Лучше не шути со мной.
Словно маленький хорек, Лира скользнула внутрь гардероба и едва успела прикрыть за собой дверцу, как голос дяди произнес:
— Да-да, входите!
Как он и говорил, снизу принесли кофры.
— Прикажете заносить, милорд? — услышала Лира.
Сквозь щелочку между дверцами она увидела старика-привратника, нерешительно переминавшегося с ноги на ногу на пороге рекреации. За его спиной маячил огромный деревянный сундук.
— Давайте, Шустер, давайте, — распорядился лорд Азриел. — Заносите оба. Ставьте вот сюда, рядом со столом.
Ну все. Теперь Лира могла наконец перевести дух и даже чуть-чуть пожалеть себя. Плечо и запястье ныли немилосердно. Любая другая девочка на ее месте ревела бы в три ручья, но Лира была не из таковских. Она только закусила губу и осторожно попробовала подвигать больной рукой. Ага, вот так, кажется, легче. Боль потихоньку отпускала.
Вдруг в комнате раздался звон бьющегося стекла и словно бы что-то пролилось на пол.
— Проклятье, — прорычал лорд Азриел. — Где были ваши глаза, Шустер? Вы только посмотрите, что вы наделали, старый вы осел!
Лира сразу все поняла. Дядя украдкой смахнул со стола графин с токайским, да так ловко, что казалось, будто сделал это не он, а бедолага Шустер. Старик опустил тяжелый кофр на пол, кряхтя, распрямился и попятился.
— Прошу прощения, милорд. Уж не знаю, как это я… Недоглядел… Близко слишком подошел… Виноват…
— Хватит. Быстро несите тряпку какую-нибудь. Все же в ковер впитается! Ну, что вы стоите? Живо уберите этот свинарник!
Шустер и его подручный со всех ног кинулись выполнять приказание. Не успела за ними закрыться дверь, как лорд Азриел уже стоял у шкафа и, почти не разжимая губ, говорил, обращаясь к Лире:
— Слушай меня внимательно. Раз уж ты все равно здесь, будешь мне помогать. Как только магистр войдет в комнату, глаз с него не спускай! Потом все мне расскажешь. Сделаешь все толково — так и быть, помогу, вытащу тебя отсюда. Но только смотри у меня!
— Я поняла, дядечка, — пискнула Лира.
— И если я услышу хоть один звук… Пеняй на себя.
Он отошел от шкафа и вновь стал спиной к камину, словно бы грелся. В этот момент в рекреацию вернулись Шустер и его подручный, вооруженные ведром, тряпкой, а также совком и веником, чтобы замести осколки.
— Еще раз нижайше прошу меня извинить, милорд. Уж не знаю, как это я…
— Вздор. Лучше уберите тут, да поживее.
Шустер заелозил тряпкой по ковру, пытаясь собрать пролитое вино. В дверь вновь постучали, и в рекреации появились дворецкий и Торолд, камердинер лорда Азриела. Они вдвоем втащили в комнату тяжелый кофр полированного дерева с блестящими медными ручками. Увидев Шустера, ползающего на четвереньках с тряпкой, оба остановились, как вкопанные.
— Увы. Вот оно, бывшее токайское, как ни прискорбно, — раздраженно прокомментировал лорд Азриел.
— Что это? Волшебный фонарь? Сюда, пожалуйста, Торолд, ближе к шкафу. А экран, я думаю, мы повесим там, — и он показал рукой на противоположный конец комнаты.
Лира мгновенно сообразила, что ей из шкафа экран будет отлично виден. А интересно, дядя так нарочно устроил или нечаянно? Воспользовавшись всеобщей суматохой — слуги разворачивали крахмальное полотно и натягивали его на раму, чтобы сделать экран, — Лира торжествующе шепнула Пантелеймону:
