— Хорошо, — кивнул Дунбальд.
Ближайший вечер, там же
Максим проснулся хмурый и раздраженный. Все тело болело. Хотелось есть. Нет, не есть. Жрать. И еще нормально помыться. Чистую одежду и… в общем — хотелось многого, но ничего из этого не имелось. Он сидел во враждебном замке и не знал, как и куда бежать.
Куда…. Спрятавшись под притолокой сарая для сена, он днем несколько часов наблюдал за тем, как и чем челядь тушила пожар, а потом занималась другими хозяйственными делами. И теперь Максим понимал — он где угодно, только не у себя дома. Ни малейшего намека на современную цивилизацию. Именно тогда его и охватило ощущение тоски от того, что он, скорее всего, больше никогда не вернется домой и будет вынужден жить в этом ужасе. Если вообще будет жить…
Наступила ночь.
Максим снова аккуратно выглянул в щель, через которую наблюдал за двором, и с удивлением обнаружил, что стража на воротах спит, а калитка ничем толком не заблокирована. Даже костер у них почти погас. «Экие вы прыткие…» — улыбнулся про себя парень, — «Так вот куда солдаты днем убежали. А я-то думал, что меня искать…. Осталось только ворота нараспашку открыть и табличку повесить, приглашая меня прогуляться за ворота. В заботливые лапы солдат».
В общем, вместо того, чтобы бежать к воротам, бывший узник решил лезть в главное здание с надеждой не сбежать, а попробовать отомстить. Да и куда ему тут бежать? Ни языка не знает, ни обычаев. Из денег десяток медяков, снятых с тюремщиков. В общем — бесперспективная личность в плане выживания в чужом для него мире. Разве что разбоем заняться, но и там проблема на проблеме… Награбленное-то как сбывать? Без связей с местными — тухлое занятие. А так, после того, как днем часть солдат убежала в лес, а остальная стоит по стенам и на воротах, шансы на ответный визит вежливости у него сильно возросли. «Особенно если эти… спят».
Час спустя
Дунбальд стоял в зале Большой печати и думал. «Уже полночь, а этот странный пленник никак себя не проявляет. Охрана на воротах ведь может и устать притворятся… О! Шаги. Спокойные. Уверенные. Терн. Наконец-то. Этот вряд ли явится без серьезного повода после произошедшего. Тем более, сюда». — Дунбальд обернулся к человеку, остановившемуся у него за спиной, и встретился с жестким взглядом незнакомого лица, одетого в одежду его сына… — «Сына? Сына?!» — Но додумать он не успел — чужак всадил ему кинжал под ребра. Снизу — вверх.
«Ты что творишь?!» — раздался негодующий рев в голове Максима, и, вместе с тем, откуда-то справа начал надвигаться смутно знакомый человек. Парень же резко толкнул старика на звук и рванул в противоположную сторону, стремительно разрывая дистанцию.
— Это что вы творите?! Что это за проклятое место?!
«Не смей так говорить!» — прорычал голос в голове. — «Это место священно! Ты стоишь в зале Большой печати…»
— Да мне плевать! Хоть в зале великого сортира! — Раздраженно крикнул Максим, наблюдая с удивлением за тем, как странный мужчина быстро извлек нож из старика и начал что-то делать с тем, кого сам парень уже посчитал покойником. Впрочем, «мертвец» совсем не стремился умирать и время от времени страдальчески вздыхал с полуприкрытыми глазами. — Почему вы меня похитили?
«Нам было интересно узнать, что ты за человек» — спустя некоторое время снова раздался голос. — «Ты не должен был там видеть ни нас, ни проклятую».
— Какую еще, к черту, проклятую? Зачем вы гнались за той девчонкой?
«Она демон».
— Да какой она демон? Вы что, издеваетесь?
«Очень непростой. Мы ее долго выслеживали. И если бы ты не помешал, то схватили».
— Вы что, психи? Какие демоны? Что вы курите?
«Завязывай с оскорблениями. Я пока не убил тебя только потому, что мне важно понять, почему ты нас там увидел. Это совершенно невозможно. Но если ты продолжишь, то я ничего не гарантирую».
— Вы меня все равно убьете, — горько усмехнулся Максим. — В сырой каменный мешок на гнилую солому в рубище не бросают от большой любви. Да и не избивают на регулярной основе. Я как очнулся, долго не мог понять — как вы мне все ребра не переломали. Одни синяки да ссадины.
«Если ты будешь с нами сотрудничать, тебе сохранят жизнь» — холодно, но спокойной произнес незнакомец.
— В клетке? В качестве подопытной зверушки для опытов? — Язвительно уточнил Максим. — Да и после вот этого, — он кивнул на старика, — вряд ли мне светит что-то хорошее. Хотя я удивлен, что он все еще жив. С ножом в сердце не живут.
«Ты же знал, на что шел» — выразительно выгнул бровь незнакомец. — «Но это будет хоть какая-то жизнь».
— На что шел? Хм… я шел на защиту молодой и красивой женщины от насильников. По крайней мере, со стороны это выглядело именно так.
«Насильников?» — зло прищурил глаза незнакомец. — «Вижу, ты не хочешь миром договариваться».
— У меня на мирный договор нет шансов, — пожал плечами Максим. — Зачем пытаться прыгнуть выше головы?
«Пойдем, выйдем отсюда. Это не место для поединков»
— Отчего же. Мне и тут вполне нравиться.
«Это зал Большой печати!» — буквально взревел голос в голове.
— И что? Я понятия не имею, что это значит.
«Если мы нарушим что-нибудь в плетении, то в этом месте появится ослабленный участок, через который смогут войти демоны. Ты готов подвергать смертельной опасности жителей планеты?»
— Да мне как-то на них наплевать. Сейчас не их судьба решается, а моя. Эм. Нарушить плетение говоришь? Вот так это можно сделать? — С этими словами, Максим подцепил обеими руками тяжелую кованую скамейку и запулил ее с балкона, на котором стоял, вниз, прямо в узор печати.
«Неееееееет!» — Взревел незнакомец и дернулся, хватаясь за меч, но вдруг как-то странно замер и упал лицом в пол.
— Доброй ночи, — раздался приятный женский голос. Совсем рядом. За спиной. Максим чуть вздрогнул, ведь только что там никого не было. Плавно обернулся. И наткнулся на две пары смеющихся глаз, которые принадлежали безумно красивым молодым женщинам в изящных, хоть и излишне вызывающих нарядах, от чего физиология пусть и изможденного, но мужского тела объявила экстренную мобилизацию. У Максима перехватило дыхание, слегка закружилась голова и он, потеряв на какие-то мгновения ориентацию, выронил тесак из рук. — Ну же, молодой человек, смелее. Неужели вы язык проглотили? — Усмехнулась та, что была старшей. По крайней мере, ему так показалось, ибо вела она себя доминирующе по отношению ко второй.
— З — з-здравствуйте, — с огромным трудом произнес парень этим, откровенно, во все тридцать два зуба, улыбающимся девицам, заметившим его реакцию на них. Неловкость ситуации усиливал еще тот момент, что он понятия не имел, откуда они тут взялись, а потому был сильно растерян.
