— Ну, не всех сразу, конечно. По очереди.
Затем дама окинула взглядом траурное облачение Исты:
— А своего-то вы недавно похоронили, да? Сочувствую. То-то вы такая грустная и бледная. Это, дорогая моя, тяжело пережить. Особенно в первый раз. Сначала хочешь умереть — это я точно знаю, самой хотелось, но об этом и говорить-то страшно. Ничего, всё вернётся на круги своя.
Иста улыбнулась и чуть качнула головой, словно не соглашаясь, но не стала объяснять женщине её ошибку. Ди Феррею ужасно хотелось поставить паломницу на место, раскрыв высокое положение Исты, а заодно и свою должность, и отправить разговорчивую вдовушку своей дорогой, но Иста с интересом обнаружила, что Кария её забавляет. Болтовня вдовы её совсем не раздражала и не было желания её останавливать.
Тем более что это никому не приносит вреда. Кария из Палмы перечисляла всех своих спутников, развлекая Исту запутанными перечислениями их общественного положения, мест рождения и святых целей. Если предмет обсуждения ехал достаточно далеко и не мог ничего слышать, паломница сдабривала свой рассказ бесплатными комментариями их манер и поведения. Помимо пожилого дедиката Сына Осени и его краснеющего отпрыска в отряд входили четверо членов гильдии ткачей, которые совершали паломничество, чтобы помолиться Отцу Зимы о благоприятном исходе судебной тяжбы; отец с лентами Матери Лета просил для дочери успешного разрешения от бремени; и отмеченная бело-голубой повязкой женщина молила Дочь Весны ниспослать её дочери мужа. Худая дама в хорошо скроенных зелёных одеждах служителя Ордена Матери, имевшая при себе служанку и двух слуг, оказалась ни акушеркой, ни целительницей, а ревизором. Торговец вином ехал принести благодарность Отцу Зимы и выполнить обет за успешное возвращение своего каравана, едва не пропавшего прошлой зимой в заснеженных горах по дороге в Ибру.
Те паломники, что ехали поблизости, периодически выразительно закатывали глаза, потому что знали Карию уже не первый день и уже наслушались её россказней. Единственным исключением был весьма тучный молодой человек в белом, правда забрызганном грязью, одеянии служителя Бастарда. Он ехал медленно, пристроив книгу между шеей своего грязного белого мула и собственным внушительным животом, и только тогда, когда нужно было перевернуть страницу, он поднимал голову, окидывал окружающих близоруким взглядом и рассеяно улыбался.
Вдова Кария взглянула на солнце, которое как раз достигло зенита:
— С нетерпением жду момента, когда мы наконец доберёмся до Валенды. Там есть таверна, где можно хорошенько поесть и попробовать знаменитых жареных молочных поросят, — она причмокнула в предвкушении.
— Да, там есть такая таверна, — кивнула Иста. За все годы пребывания в Валенде она ни разу там не побывала.
Ревизор Ордена Матери, одна из наиболее постоянных невольных слушательниц вдовы, неодобрительно скривила губы:
— Я до мяса даже не дотронусь, — заявила она. — Я дала обет, что на протяжении этого пути ни один кусок плоти не коснётся моих губ.
Кария перегнулась через луку седла и прошептала Исте:
— Мне кажется, если бы она дала обет проглотить свою гордость вместо салата, это было бы более веской причиной для паломничества.
Посмеиваясь, она снова выпрямилась; служительница Матери вздохнула и сделала вид, что не расслышала.
Торговец с чёрно-серой повязкой на рукаве возвёл глаза к небу и, ни к кому не обращаясь, произнёс:
— Богам ни к чему пустая болтовня. Следует проводить время с пользой, беседуя о высших материях, дабы подготовить наши умы к молитве, а не желудки — к обеду.
Кария бросила на него косой взгляд:
— Или кое-что пониже — для развлечений получше? И вы носите на рукаве цвета Отца! Как вам не стыдно!
Торговец вскинулся:
— Тот бог, которому я собираюсь — или вынужден — молиться, такими вопросами не занимается, уверяю вас, мадам!
Служитель Бастарда отвлёкся от книги и примиряюще заметил:
— Боги распоряжаются всеми частями нашего тела, от головы до пальцев ног. Бог есть для всех, даже для каждой части тела.
— У вашего бога определённо низкие вкусы, — заносчиво ответил торговец.
— Боги не оставят никого, чьё сердце открыто Святому Семейству. Даже самых высокомерных, — служитель кивнул торговцу.
Кария весело рассмеялась; торговец презрительно фыркнул, но промолчал. Служитель снова уткнулся в книгу. Вдова зашептала Исте:
— Мне нравится этот толстый парень, правда нравится. Говорит немного, но всегда в точку. Мало кто из книжных людей может меня вынести, да и сама я плохо их понимаю. Но у этого манеры что надо. Но всё же, я думаю, мужчина должен обзавестись женой, детишками, работать, чтобы прокормить семью, а не гоняться за богами. Вынуждена сознаться, что мой второй муженёк не работал, а вместо этого пил… И спился окончательно, к облегчению всех тех, кто его знал, упокойте пятеро богов его душу, — она коснулась лба, губ, солнечного сплетения, пупка и потом сердца, прижав ладонь с растопыренными пальцами к пухлой груди.
Затем Кария поджала губы, вздёрнула подбородок и крикнула:
— А вы нам так и не рассказали о цели вашего паломничества, Леарнед.
Служитель Бастарда закрыл книгу, заложив пальцем страницу, и взглянул на разговорчивую вдову:
— Верно, я не помню, чтоб рассказывал, — туманно ответил он.
— Да вы все молитесь о том, чтобы встретиться со своим богом, — вставил торговец. — Разве не так?
— Я всегда молила о том, чтобы богиня коснулась моего сердца, — сказала ревизор Ордена Матери. — Моя основная духовная цель — увидеть Её воочию. И время от времени у меня появляется ощущение, что я её действительно чувствую.
Всякий, кто жаждет увидеть богов воочию, — большой глупец, — подумала Иста. Но отсутствие ума отнюдь не препятствие для общения с богом, это она знала на собственном опыте.
— Ну, об этом молиться не стоит, — заметил служитель. — Для этого нужно просто умереть. А это совсем не сложно, — он почесал второй подбородок. — Во всяком случае, это неизбежно.
— Быть осенённым богом при жизни, — холодно уточнила ревизор, — великое благо для всех нас.
Нет, вовсе нет. Если бы ты, женщина, прямо сейчас увидела лицо Матери, то упала бы наземь и, не вставая, прорыдала бы здесь, в грязи несколько дней подряд. Иста почувствовала, что служитель Бастарда со странным любопытством смотрит на неё.
Неужели он один из тех, кого коснулся бог? У Исты была возможность научиться выделять их из толпы. Они, к сожалению, отвечали ей тем же. Или он так смотрит, потому что страдает близорукостью? Почувствовав себя неуютно, Иста нахмурилась.
