— Отставить! Вольно!
— Вольно! — не очень-то уверенно продублировал дежурный.
Ни время появления начальника курса, ни выражение его лица не предвещали ничего хорошего. По крайней мере, для личного состава наряда по курсу. А уж для дежурного в первую очередь. Хана увольнению в город. Одному, как минимум.
— Так говорите, никаких происшествий? Я вас правильно понял, товарищ младший сержант? Вы именно это сказали? — произнесено тихо, но дежурный не первый год знает своего начальника курса, барабанные перепонки еще получат свое. — А не доложите ли мне, милейший, чем в настоящее время должен заниматься личный состав согласно распорядку дня?
И следующим увольнениям, минимум двум, тоже хана… А вот и удар по перепонкам:
— Построить курс!!!
— Курс! Выходи строиться!
Вай-вай, чуть петуха не дал…
— Я сказал, построить, а не пригласить девушек прогуляться!
— Ку-у-урс!!! Становись!
Опустевший при появлении начальства коридор вновь ожил и моментально наполнился движением. Замелькали застегивающиеся на ходу показательно орущие сержанты, из комнат поползли сонные полуодетые курсачи, и узкий коридор общаги принял в себя постепенно выпрямляющийся до допустимых для четвертого курса пределов строй. Весьма далекий от плакатного совершенства.
Короткая, но эмоциональная речь подполковника Дубовенко, как всегда, произвела нужный эффект. Его подчиненные проснулись, раскаялись в дисциплинарных грехах и выразили жгучее желание жить в дальнейшем исключительно согласно распорядку дня и требованиям уставов. То есть утреннюю физзарядку присутствующие, все равно, уже пропустили, но умыться и построиться на завтрак поклялись вовремя.
— Дежурный! Сержантов — в канцелярию. Личный состав — распустить, действовать по распорядку. Список самостоятельно занимающихся физподготовкой — ко мне на стол. Отсутствующие в списке и входящие с этого момента вот в эту дверь считаются самовольно отлучившимися из расположения части. Их, по мере прибытия — в строй. Через пятнадцать минут жду доклада.
— Есть!
А что тут еще ответишь? Хорошо, что не наказал сразу, сгоряча. А там, глядишь, и пронесет. Дежурным иногда тоже везет…
7.20 . Воскресенье 8 мая 1988 г. Аэропорт Пулково, г. Ленинград.
Продавец газетного киоска, немолодой уже мужчина раннепенсионного возраста разложил, наконец, свежую прессу по привычно отведенным для каждого издания местам. Все, как положено: «Правда» и «Известия» на места самые почетные, по центру прилавка. На места привилегированные, по правую руку от покупателя — местные газеты. По левую — «Труд», «Советский спорт». Ну, а уж всякие там «Аргументы и факты», прочие газетки, журнальчики и брошюрки сгодились для сокрытия потертостей на поверхности. Все готово к предстоящему торговому дню, и можно спокойно, водрузив на нос очки, почитать передовицы. Благо, сейчас объявили посадку только одного рейса, киевского. Публика на таких рейсах, хоть и шумная, но к печатному слову, как правило, равнодушная, а потому особенного беспокойства доставить не должна.
Некоторое беспокойство доставлял только большой палец правой руки. Маленький порез, на который несколько дней назад хозяин этого пальца и внимания не обратил, совершенно наглым образом превратился в огромный зудящий нарыв, откуда уже просачивались неприятно пахнущие капельки гноя. Заметив, что уже в который раз непроизвольно баюкает больную руку, мужчина решил: уж сегодня-то вечером он этот нарыв вскроет. Только бы добраться до ванной.
Гостей из Киева оказалось не так уж много, и, как и ожидалось, они сразу же шумной гурьбой отправились к багажному терминалу, надеясь поскорее воссоединиться со своими сумками, баулами и перевязанными ремнями чемоданами. Продавец чуть приподнял взгляд, поместив его поверх раскрытой газеты и дужки очков, бегло оглядел проплывающую мимо толпу, рассчитывая для интереса определить, кто из прибывших везет больше всех сала, и вновь вернулся к прерванному чтению. Как от толпы отделился один из пассажиров, он и не заметил.
В руках у пассажира была только тоненькая папочка из кожзаменителя, застегнутая на замок-молнию. Других вещей при нем не наблюдалось, а, судя по тому, что он не пошел со всеми за багажом, видимо, так налегке и прилетел. Впрочем, это можно понять, поскольку пассажир сразу же направился к окошку работающей кассы и, похоже, приобрел там билет. Не иначе — обратно. Ну, прилетел человек на денек, по делам. В командировку, например. Очень даже может быть. У них, у милиционеров, служба такая.
Продавец обратил внимание на этого пассажира, только когда тот подошел вплотную к его прилавку и заслонил собой боковой обзор. Пассажир в форме старшины милиции снял фуражку и вытер платком лоб, перетекающий в высокую лысину.
— А у вас тут так же жарко, как и у нас, — он приветливо улыбнулся. — Нет ли у вас в продаже схемы городского транспорта?
Есть, конечно. Как же не быть? Получая желаемое, старшина неловко перехватил кисть продавца и совершенно случайно сдавил ему именно больной палец. Хотелось бы думать, что случайно.
— Ай! — возмущенно страдая, скривился заведующий прессой, но, заметив, что нарыв таки лопнул и чуточку подпортил товарный вид уже проданной продукции, поспешил проявить учтивость. — Ой! Я вам заменю…
— Что вы, что вы! Это вы меня извините, — аккуратно упрятав схему в свою пижонскую ручную кладь, старшина вновь улыбнулся и направился к стоянке такси.
В очереди он не стоял и с извозчиком не торговался.
— Вавиловых, двенадцать. А по дороге подскажите, где можно купить розу.
Удобно устроившись на заднем сиденье, пассажир достал из своей папки схему городского транспорта и стал внимательно изучать капельки на ее обложке.
То, что надо. Гной — сборище разложившихся лейкоцитов вперемешку со стафилококком (бр-р-р).
7.40 . Воскресенье 8 мая 1988 г. Киевское высшее военное авиационное инженерное училище (КВВАИУ). Курсантское общежитие, 4-й этаж.
Поднимаясь по лестнице, Димон безуспешно пытался спрятать под футболкой двойную дозу пшеничных изделий. Он уже представлял, что ждет их со Славиком наверху. Вид бежевой «шестеры» у подъезда не оставлял на этот счет никаких сомнений. Она даже стояла чуть криво, небрежно-агрессивно. Так и есть, только их в этом строю и не хватает.
Начальник курса, уже красноречиво выступающий перед небольшим хмуро-сосредоточенным строем, обернувшись, изобразил зловеще-приветливую улыбку.
— А вот и командиры для команды подтянулись. Будьте добры, товарищи сержанты, на правый фланг.
