– А ничего, что с обратной стороны на нём что-то уже писали?
– Да? – Я растерянно перевернула листок и с изумлением уставилась на неровные строчки. Кажется, это был конспект последней лекции по истории. – Ну упс! Тогда бумагу одолжите тоже, пожалуйста.
Ректор и Нермор-старший переглянулись. Общий смысл их незатейливого обмена взглядами сводился к одному – "Ох, ну и молодёжь нынче пошла!".
Нермор-младший тем временем крадучись пробрался на своё место в середине строя, и теперь исправно делал вид, что пребывает там уже как минимум пол часа. Уж он-то заявку написал как только объявление увидел, это точно.
– У вас пять минут, госпожа Муллен, – Организаторы турнира наконец-то прекратили строить друг другу рожи и вернулись к более насущным вопросам, – Пишите скорее заявку и начинаем жеребьёвку. Вам присваивается номер сорок восемь в общем списке участников. И раз уж вы позволили себе честь опоздать на построение, а жетона с данным номером вообще не заготовлено, то предлагаю с вас и начать. Итак, прошу, господин Нермор… – Ректор протянул главе Восточного Совета резную шкатулку, в которой мерно перестукивались друг о друга жетончики. Я нервно закусила губу.
– Извините, можно вас на минуточку!
Неожиданно для всех на площадку выбежал какой-то мальчишка из первогодков, ничуть не смущаясь схватил Ректора за рукав и что-то бодро зашептал ему в ухо. Наш руководитель заметно переменился в лице, буркнул "Показывай!" и умчался вслед за пацанёнком в сторону конюшен. Понятное дело, все собравшиеся бросились следом. Несколько секунд я ещё поразрывалась между любопытством и недописанной заявкой, а потом всё-таки сделала выбор в пользу первого и рванула за толпой.
Бежать пришлось недалеко, метров двести. Весь народ внимательно что-то изучал возле задней стены замка. Что именно – я из-за маленького роста рассмотреть не могла. А пробиться в первые ряды не представлялось возможным, так плотно там все скучковались. Сзади же тем временем напирали всё новые и новые любопытствующие, даже самые младшие из которых были выше и шире меня. Не элитное учебное заведение для дворян, а клуб культуристов какой-то!
Самая крупная из всех окружающих фигур, как назло, маячила аккурат передо мной. Мало того, что обзор заслоняла, так ещё и с рожденья не стриженные волосы то и дело лезли мне в нос и рот. Мысленно досчитав до десяти (ладно, до девяти с половиной), я немного успокоилась и передумала поджигать эту роскошную шевелюру. Ограничилась звонким подзатыльником её обладателю.
– Ты чего дерёшься? – удивился Кьяло.
– А чего ты тут стоишь? – возмутилась я.
– Ааа… Тебе не видно что ли? Так бы и сказала! – парень легко выхватил меня из толпы и посадил себе на шею. – Так нормально?
– Вполне! Ого!
Я наконец-то поняла, на что все собравшиеся уставились, как критики на квадрат Малевича. В том смысле, что кто-то с негодованием, кто-то с восхищением, а большинство с искренним непониманием. Дело в том, что на брусчатке возле стены лежала Кардинн. А точнее то, что от неё осталось после падения с большой высоты.
Лица видно не было, но больше ни одна из студенток академии не обладала такими роскошными каштановыми кудрями. И уж тем более никто больше не разгуливал по замку на таких высоченных каблуках-шпильках.
– Интересно, кто это её так? – из людского моря вынырнул Флай.
– А может, она сама, – нерешительно предположил Кьяло.
– Не, это вряд ли. Я, конечно, допускаю, что она за новую блузку могла удавиться, но чтоб со стены прыгать…
– Ну, если она вдруг увидела у кого-нибудь точно такие же серьги, как у неё, то вполне могла. От ревности, что у неё не эксклюзив, – хихикнула я. – Хотя нет, тоже не катит. Она бы тогда конкурентку скинула, а сама осталась.
– А вдруг конкурентка оказалась ей не по зубам? Марго, признавайся, эти злополучные серьги случайно не в твоих очаровательных ушках были?
– Скорее уж, в твоих.
Мои "очаровательные ушки", к слову сказать, до сих пор не были проколоты, вопреки последней предонской моде. Зато Глазастый щеголял сразу двумя побрякушками в левом ухе, да и Кьяло всерьёз задумывался, не обзавестись ли чем-нибудь подобным.
Пока мы перекидывались дежурными шутками, на месте происшествия наконец-то появились представители городской стражи. Вояки усердно пытались отогнать любопытствующих подальше, мотивируя это тем, что "для дела свежий воздух и простор нужен, а убивца надо по следам вычислять, а если всё затоптано, то и словить его не получится". Студенты вежливо кивали, соглашались со всеми доводами, но расходиться не спешили. И правильно. Какие могут быть следы "убивца", если она два десятка метров пролетела?!
– Так жеребиться мы сегодня будем, или как? – выкрикнул из толпы кто-то нетерпеливый.
Ректор окинул собравшихся тяжёлым взглядом:
– Жеребьёвка переносится… ну, как минимум, на завтра. Турнир, естественно, тоже. Подробности сообщу дополнительно. А теперь все марш по своим комнатам. Тот, кто рискнёт высунуться из окна, чтоб рассмотреть подробнее, что здесь происходит, останется без обеда.
Толпа ответила руководителю академии грустным вздохом. Ну, вообще-то всё логично. Зрелище вы, господа студенты, уже получили. Захотите больше – пожертвуете хлебом.
– Ну, хоть заявку теперь успею спокойно написать, – хмыкнула я.
– Тебе её совсем не жалко, – Кьяло не спросил, а скорее поставил в известность всех окружающих. Которых, впрочем, кроме Флая уже и не было – толпа медленно разбредалась.
Я прислушалась к собственным ощущениям. Где в организме помещается жалость, я примерно представляла. Там же, где ненависть, страх, любопытство, ожидание… Все чувства находились на своих местах. Кроме одного.
– Ты, прав, мне её не жалко. Но интересно.
– Что?
– То же самое, что и всем. Кто убил Кар! Точнее, кто заставил её спрыгнуть со стены.
– Заставил? То есть, не столкнул, а уговорил? – уцепился за мою мысль Флай.
– Это бред, – Кьяло попытался пожать плечами, но на них всё ещё сидела я. – Может слезешь, наконец?
– А зачем? Ты даже не представляешь, какое это наслаждение – когда из спальни тебя на руках выносит один парень, а обратно гордо вносит другой. Кстати, никто не забыл мой доспех?
– Марго, у тебя совесть есть? – фыркнул Глазастый. Но сумку подхватил. И даже дотащил до моей комнаты, что по его меркам было просто неслыханной услужливостью. Правда, после этого марш-броска он прямо в сапогах завалился на кровать и заявил, что в ближайшие пол часа сдвинуть его отсюда не получится.
Я и не спорила – всё-таки чужой труд надо уважать. Но так как стульев в моих апартаментах было весьма ограниченное количество (то есть всего один, и его уже оккупировал Кьяло), то я плюхнулась прямо на Флая.
