Пирс Энтони - Совмещение

— Предопределенный! — воскликнула она. — Значит близок конец Фазы!

— Почему? Полагаю, это слишком громко сказано. Возможно, просто ничего не значащий титул, и, конечно же, нет никакой гарантии, что я тот, кого они ищут. Я всего лишь музыкант и весьма неплохой фехтовальщик. Как я могу повлиять на судьбу волшебного мира?

— Это все, что я знаю, — призналась волчица. — Не обижайся, Клеф-человек, но надеюсь я, что ты не тот, кого они ждут.

— На тебя я вовсе не в обиде, сука! — Он давно подметил, что слова, которые он считал нелестными, здесь оцениваются иначе.

— Играешь хорошо на флейте ты?

— Да, очень.

— Лучше Голубого Адепта?

— Да, но зарекся я играть на этом инструменте в мире Фазы, пока не повстречаю Маленький Народец. Говорят, что горы содрогнутся, если…

— Да-да, — согласилась она. — Но играть я вовсе не прошу.

— Музыку ты любишь, Шеррилрайен?

— Немного. Вой, например, на полную луну.

— Вой, к сожалению, не мой конек, хотя могу свистеть.

— А разве это музыка? — весело спросила она.

— Может быть такой, если правильно исполнить. Есть много типов свиста. Свист с помощью рук похож на деревянную дудочку.

— А-а! С помощью волшебства.

— Вовсе нет, сука. Например, вот так… — он приставил ладони вместе, изогнув свои длинные пальцы до нужного положения, и начал дуть. Раздался красивый, протяжный звук. Он подстроил пальцы, будто настраивая инструмент, и дунул снова, произведя другой по высоте звук. Затем он заиграл минорную мелодию.

Звучание было чистым и прекрасным. Клеф не преувеличивал, когда утверждал, что играет хорошо. Вероятно, он был самым искусным и разносторонним музыкантом на планете. Голыми руками он извлекал музыку лучше, чем могли сыграть большинство людей, даже с помощью самых превосходных инструментов.

Зачарованная музыкой Шеррилрайен слушала, попеременно переходя то в одну телесную форму, то в другую, чтобы оценить игру каждой телесной оболочкой.

— Это не волшебство? — спросила она с сомнением, когда он прекратил играть.

— Я не знаком с магией. Это просто возможности тела.

— Не слышала никогда ничего подобного, — воскликнула она. — Голубой Адепт играл на флейте во время Единолимпика, и я считала, что то была самая лучшая мелодия из когда-либо звучавших. Теперь я думаю, что мастерство твое затмевает мастерство Адепта. Скажи, а просто свистеть — ты тоже можешь?

Клеф улыбнулся такой наивности. Он сжал губы и выразительно просвистел несколько тактов классического музыкального произведения. Волчица пребывала в полном восхищении.

Так они продолжали свой путь, а вечером он исполнял ей серенады — настоящий свистовой концерт. На ближайших деревьях появились восторженные слушатели — белки и воробьи. Клеф понял, как можно наладить контакт с дикими созданиями этой красивой, безлюдной местности.

Ночью волчица-оборотень отыскала пригодную для ночлега пещеру. Из наваленной соломы они сделали постель для Клефа, волчица же легла, свернувшись у входа. Ночь прошла спокойно. Фаза начинала нравиться Клефу.

Стайл опять проснулся.

— Пора на Игру, — пробормотал он.

— Еще рано, спи, — успокоила Шина.

Она была упрямой машиной, могла удерживать его очень долго и была полна решимости сделать это. В данном мире она была его самым лучшим и, вероятно, самым близким другом, она уже не раз спасала ему жизнь. Он доверял ей всецело — и без колебаний снова погрузился в сон.

На третий день мышцы Клефа приспособились и путешествовать ему стало гораздо легче, но мир Фазы, казалось, был чем-то встревожен. С востока раздавался топот лошадиных, или единорожьих, копыт, мимо пробежал одинокий волк.

— Что происходит?

— Голубой Адепт попал в ловушку Красной, — ответила Шеррилрайен, каким-то образом узнавшая об этой новости из волчьего лая и рогового пения единорогов. — Он серьезно ранен, но пересечь Занавес и исцелить себя магией — не может. Василиск, сидящий в нем, не даст ему это сделать. Очень скверно.

Она была в самом деле обеспокоена — настолько, что шерсть у нее на загривке встала дыбом; хоть Клеф был знаком со Стайлом всего несколько часов к моменту, когда они расстались, Стайл ему нравился и судьба Стайла была Клефу не безразлична. Однако помочь ему, казалось, возможности не было.

Чуть позже ситуация прояснилась:

— Они спасли его, — сообщила Шеррилрайен. — Он слаб, но жить будет.

Клеф вздохнул с облегчением:

— Я чертовски рад за него. Он одолжил мне Платиновую Флейту, а ради этого удивительного инструмента я готов отдать жизнь. Едва взглянув на неё, я без раздумий пришел сюда, хотя подозреваю, что цена владения ею будет высока.

— Несомненно.

После обеда они вдруг услышали какой-то шум. Кто-то или что-то хлопало, визжало и кричало. Звуки были довольно отвратительные, несмотря на идиллическую картину вокруг.

Шеррилрайен оскалилась, а затем быстро приняла человеческий облик:

— Звероптицы! Должны мы схорониться.

Но в этом уже не было нужды: существа обнаружили их присутствие.

— Не позволяй их грязным когтям прикасаться к тебе, — предупредила женщина-оборотень. — Царапины их вызывают гангрену. — И она снова превратилась в волчицу, заслонив его собой и обнажив клыки.

Их разговор прервала стая существ, похожих на птиц, с лицами разъяренных женщин. У Клефа в руке была платиновая рапира, но он не решался пустить её в ход против существ, внешне напоминающих людей. Гарпии — вот, кто это были.

Они не оставили ему времени на размышление. Трое из них летали у него над головой, выпустив свои бесцветные когти. «Убить! Убить!» — кричали они, источая при этом ужасный запах. Шеррилрайен прыгнула, хватаясь зубами за уязвимое место одной из птиц. Раздались отвратительные крики, и полетели во все стороны засаленные перья. Тут же на волчицу набросились две птицы, а сверху подлетели еще две. Необходимость действовать оттеснила опасения Клефа на второй план; казалось, благоразумие и осторожность в данной ситуации неуместны: он должен просто драться.

Клеф знал, что волчица считала его заявление о мастерстве фехтовальщика всего лишь пустым бахвальством, однако он не солгал: рапира затанцевала в его руках. В считанные секунды он заколол четырех гарпий, в то время как Шеррилрайен повалила уже бездыханную пятую.

Оставшиеся звероптицы стали более осторожны. Они хлопали крыльями, суетились, выкрикивали ругательства, но во второй раз не нападали. Их взгляды были прикованы к блестящему платиновому оружию, и в них читалось смешанное чувство страха и уважения.