- Значит, отрицаешь? - переспросил он.
Многое мог бы сказать ему Айлекс. Только знал он, что это бесполезно. Бесполезно толковать с теми, кто отрицает основы мирозданья, зная только свои раз и навсегда вызубренные святые писания.
- Если тут кто и есть нечисть, так это ты, - процедил юноша, храбро глядя снизу вверх.
Блеклые, словно выцветшие, брови всадника всё же поползли вверх. Хоть официально святая церковь, к её великому сожалению, и не получила полную власть в этих краях, её паладины уже почти в открытую провозгласили, что единственный для них закон - обет служения Хранителю. А уж здесь, вдали от людских глаз, он мог себе позволить всё, что угодно.
- Не очень-то приятно будет всем услышать, что внучок графа Эверарда на короткой ноге с лесными демонами... - процедил он.
Мощная длань возделась над землёй в направлении задумчиво переминающегося с ноги на ногу Айлекса, и тот услышал, как с уст рыцаря слетает одно из самых страшных проклятий. Однажды юноша видал после такого - в каком огне, в каких муках развоплощался адский демон, покусившийся на душу беспутной вдовы Селии, вместе с нею самой.
Но, как и ожидал юноша, у него самого даже и пониже спины не засвербело. Мало того - чуть помедлив, он демонстративно шагнул к ближнему дереву. Дёрнул, распуская, шнуровку на штанах - и вскоре по коре зажурчал ручеёк... понятно чего.
Паладин от неожиданности и такой наглости даже запнулся. Полуобернувшись к нему, Айлекс послал самую очаровательную улыбку и, справив нужду, принялся невозмутимо затягивать шнурок обратно.
- Ну что ж ты замолчал? ...и горше муки не будет во веки веков... Продолжай уже, раз начал.
Причиной веселья юноши оказывалось не только и не столько природная взбалмошность, сколько то, что его молочный брат Тим - сын той самой медведицы - оказался совсем рядом и уже прибыл на неслышный зов, бесшумно переваливаясь на сильных мягких лапах. И из кустов позади всадника уже высовывалась его любопытная и хитрая морда. Уж что-что, а Айлекс здраво оценивал свои силы.
Да, лучшего следопыта во всём Семигорье не сыскать, и старый граф не без основания гордился внуком. Да, дядюшка Роджер и старый Заник на совесть выучили молодого бастарда махать железом. Хоть он уже добыл уши почти полусотни орков и даже дважды участвовал в битве мечей, когда Эверарды повздорили с соседями, но пеший против конного - это, знаете ли, надо быть совсем уж лихой головушкой.
Вообще, последнее время Айлекс всё чаще стал побеждать в рукопашной борьбе изрядно постаревших молочных братьев - век медведей короче, нежели у нас, людей. Но готовый к бою паладин Церкви, это более чем серьёзно.
Он шагнул ближе. Насторожившийся всадник просто нюхом чуял опасность - одной рукой он тут же ухватился за поводья, а другой потянул из ножен притороченный к седлу длинный меч. Он ещё успел заметить, как сбоку мелькнула тень...
Правду, ох правду говорят, что медведь ударом лапы ломает хребет лошади. Правда, тут был боевой конь, но роли это не играет. Жалобно всхрапнув, белый жеребец с хряском сложился пополам. А паладин от почти мягкого тычка Тима кубарем вылетел из седла - медведь не такой глупый, чтобы со всей дури лупить по доспехам. Ведь в железе могут застрять когти!
Пока огорошенный и вмятый в землю уже не всадник, а так... промаргивался ошеломлённо и пытался встать, Тим приветливо махнул Айлексу лобастой башкой и, отчаянно косолапя, уковылял обратно в заросли - так что паладин даже не успел ничего понять.
А стоящий над ним юноша невнятно ругался. Он уже понял, что святого воина придётся отправлять к предмету почитания его матери-церкви. И стало быть, свидание с Делини будет изрядно омрачено.
Он вспомнил вначале робкие и холодные, а затем становящиеся нетерпеливо-тёплыми жадно раскрывающиеся навстречу девичьи губы красотки-феи, и даже тихонько застонал. Когда горная нимфа Айрин три зимы тому впервые распробовала танец любви с юношей, обладающим горячей кровью, очередь лесных и озёрных прелестниц к нему никогда не укорачивалась - а весной хоть вообще из замка не выходи, девицы сразу наваливаются весёлой и нетерпеливой гурьбой! Айлекс даже притащил в лес всех троих двоюродных братьев, и в объявленной священною роще, где упокоился его никогда не виданный отец, царила весьма буйная и непринуждённая атмосфера. Но в конце-то концов - вопреки утверждениям Церкви, нет ничего греховного в том, чтобы дарить женщине свою любовь. И даже ухмыляющийся в седые усы дед не ругался, когда узнал...
Всё-таки в паладины набирают крепких ребят - пошатываясь, тот как-то нашёл в себе силы встать. Покрутил очумело головой, отдышался.
И тут же стремительно, как ему казалось, атаковал. Коротким мечом или же длинным широким кинжалом - уж как вам тут будет угодно назвать клинок, выхваченный из припрятанных за вырезом наручей ножен. Только не обратил внимания рыцарь, что Айлекс стоял как-то чуть враскорячку, шире обычного расставив ноги и еле заметно присев. Наверное, в монастырях не уделяют должного внимания приёмам рукопашного рыцарского боя.
А зря. Хотя, в данном случае скорее к счастью. Юноша с непостижимым проворством выросшего на свежем воздухе человека подался в сторону, пропуская мимо себя высверк стали. И в тот миг, когда на бесцветном лице святого воина уже начало проявляться удивление пополам с досадой, просто взял вытянутую вдоль него руку на излом. Для особо непонятливых объясню - поймав за запястье и ударив снизу в локоть коленом, он с глухим хрустом согнул руку рыцаря в вовсе не предназначенную для этого сторону.
С трудом заглушив рвущийся из губ животный крик боли, паладин сумел постепенно свести его к глухому вою, а затем и вовсе замолчал. На бледном челе его выступили бисеринки пота. Бережно прижимая к себе искалеченную руку, он выпрямился, судорожно дыша сквозь стиснутые зубы.
Тим из кустов предупреждающе мотнул носом, но Айлекс и сам уже увидел - уж ему-то, привыкшему замечать каждый едва примятый листик или согнувшуюся не в ту сторону травинку, ошибиться было бы непростительно. И опасно, поскольку в наплечнике святого рыцаря щёлкнул хитро вмонтированный туда оружейниками маленький пружинный арбалет.
Как Айлекс сумел вывернуться, не осознал и он сам. Но чутьё, помноженное на невероятную гибкость юношеского тела и мастерство учителей, сделало всё раньше, чем осознала голова - и возле левой подмышки под рукой просвистел короткий болт, оставив после себя легчайший запах змеиного яда.
Глаза юноши чуть сузились, и он ответил. Таким ударом он разбивал небольшие, обкатанные речные валуны и оставлял неплохие вмятины на стволе Прадуба, благо тот прощал - уж великому дереву детские шалости вреда не причиняли. Даже наоборот, избавляли от вгрызшихся под кору древоточцев.
