Семья Карэна ютилась в обычной деревенской избе, в которой имелась всего лишь одна большая комната, разделенная перегородкой. Семья Элизы жила в большом просторном доме, состоящем из двух этажей, пяти комнат, одного чердака и обширного подпола. Весь первый этаж занимала одна-единственная комната – прихожая, она же кухня, она же гостиная. Справа от двери располагался длинный стол, вдоль стен – лавки, вокруг стола – скамьи. Середина комнаты была пуста, чуть дальше начиналась лестница, ведущая на второй этаж. Слева находились печка, кухонный стол, полки с мисками и горшками; там же стоял буфет. Когда в доме собирались гости, кухня отгораживалась от гостиной полотняной занавеской. В детстве Элиза могла часами любоваться этим произведением искусства, которое было длиной более тридцати футов и имело затейливый, ни разу не повторяющийся цветочный орнамент… Впоследствии, когда ей станет нечего есть, она продаст занавеску вместе с большей частью остальных более-менее ценных вещей, которые достанутся ей по наследству.
Но в те времена, когда этот дом еще принадлежал ее отцу, она и предположить не могла, что когда-нибудь начнет продавать все эти вещи. Она думала, что, скорее всего, выйдет замуж за Карэна и всю жизнь проживет в том доме, который ее муж выстроит собственными руками; там она будет хозяйкой, и заботы о детях будут занимать все ее свободное время. Обыкновенная, ничем не примечательная жизнь… такая же обыкновенная и ничем не примечательная, как та, что была у ее матери, и у бабушки, и у ее тети, и у ее двоюродной бабушки, и у всех прочих родственницах, которых знала Элиза.
Но мечтала она совсем не об этом. Иная жизнь – необыкновенная, богатая событиями и интригами, и принцами, стоящими перед ней на коленях, и рыцарями, ломающими на турнирах копья ради одного ее снисходительного взгляда – эта жизнь снилась ей по ночам. Она мечтала о богатстве – ибо богатство делает человека независимым от мелких житейских забот, позволяет думать не о насущном куске хлеба, а обо всем прекрасном, добром и вечном; мечтала о дальних странах, которые посетит, мечтала о знаменитых людях, с которыми познакомится. Иногда она ловила обрывки этой сказочной жизни – она несколько раз была в городе и видела роскошные экипажи, в которых сидели богато одетые люди, видела всадников – молодых аристократов, которым вздумалось проехаться но городу верхом… О, как высокомерно они смотрели вокруг себя, как спокойно и уверенно правили лошадьми, а когда обращали внимание на горожан, не успевших убраться с их дороги, то сколько презрения было в их взглядах! Элиза тоже хотела так, как они – презрительно и равнодушно взирать на этот мир, на эти толпы тупых, никчемных людишек, рассыпать золото горстями, и, может быть, даже облагодетельствовать кого-нибудь, выстроить в городе новую больницу или дом призрения, но значить в этом мире хоть что-то, быть там, наверху, среди великих и сильных мира сего, а не здесь, внизу, в толпе, одной из многих и многих… И поэтому, наверное, нет ничего удивительного в том, что когда у нее появился шанс войти в эту счастливую жизнь, она даже не подумала о том, чтобы от него отказаться.
Граф Эксферд Леншальский однажды охотился в тех краях. Охота была устроена в честь приезда его друга, виконта Рихарта Руадье, но случилось так, что они оба отстали от егерей Эксферда и лишь к ночи выбрались на Восточный Тракт. После непродолжительного путешествия они достигли деревни, где жила Элиза. Они остановились на ночлег в доме деревенского старосты, а утром граф Эксферд повстречал Элизу.
Она привлекла его своей красотой. Граф заговорил с ней и предложил отправиться с ним в его замок, но Элиза, как и положено добропорядочной девушке, отказала неизвестному ухажеру. Он мог бы сказать ей, что он – ее господин, и что земля, на которой они стоят – его земля. Возможно, это придало бы его аргументам большую весомость. Но он ничего не сказал. Он рассмеялся, подарил ей серебряный браслет и ускакал из деревни вместе со своим другом – собираясь, впрочем, сюда как-нибудь вернуться. К этому времени его инкогнито уже будет раскрыто и деревенская красавица сама с нетерпением будет ждать его возвращения.
Так и случилось. Сердце Элизы на мгновение замерло, а потом забилось с утроенной силой, когда она узнала, кто обратил на нее внимание. Молодой владелец острова, собственной персоной! В своих мечтах она уже видела на своей голове графскую корону.
Через неделю Эксферд вернулся, выяснил, в каком доме живет понравившаяся ему девушка и подарил ей какую-то дорогую безделушку. Прогулки, нежные слова и пара страстных взглядов… На вторую ночь она пришла к нему. Она бы пришла к нему и на первую, но не сумела незаметно выскользнуть из дома.
Ее родители были против этого «романа». На ухаживания Карэна отец Элизы смотрел сквозь пальцы, более того – отчасти поощрял их, видя в Карэне будущего зятя. Граф же… Женится ли он на деревенской девушке? Никогда. Эксферд бросит Элизу как только она ему надоест. Возможно, он сделает ей несколько богатых подарков, но… Отец Элизы не хотел, чтобы его дочь становилась господской шлюхой. «Мы свободные люди! – кричал Мадрик, потрясая костылем. – Эта наша земля! Кто такой этот граф?!. Королевский чинуша! Самодовольный хлыщ!.. Пусть он распоряжается нашей землей, пусть в его замке полно солдат – мы еще не стали подневольными людьми! Мы вправе убраться с этого чертова острова, когда захотим!..» «Но, папа…» «Молчи, дура! Дура дурой, но шлюхой я тебе стать не позволю!» Элиза предпочитала называть эти вещи другими именами и вообще придерживалась относительно своей будущей карьеры совершенно противоположной точки зрения. Поэтому на ночь красавицу заперли в чулане. Но вот зато следующей ночью Элизе удалось улизнуть.
Она вернулась утром – собрать кое-какие свои вещи. Граф, как и обещал, собирался увезти ее в свой замок. Произошла довольно-таки гнусненькая семейная сцена, в результате которой Элиза заявила, что она, в отличие от своих горячо любимых родителей, не собирается всю оставшуюся жизнь копаться в навозе, как бы они этого для нее не желали, а отец в ответ разукрасил ей лицо синяками. Остановить ее не смогли. Когда Эксферд увидел свою возлюбленную в слезах, отнял ее руки от лица и обратил внимание на припухлости вокруг глаз, которые скоро должны будут приобрести самую удивительную окраску, он стал допытываться, кто это сделал. Элиза ничего не отвечала. Она плакала. Все дороги назад для нее были отрезаны. Когда Эксферд спросил: «Это твои родители?», она кивнула. Он молча посадил ее на лошадь и увез из деревни. Если бы она в это время заглянула в его глаза, то ужаснулась бы застывшему в них льду и горько пожалела бы о своем кивке. Чувство справедливости благородного графа Эксферда было глубоко оскорблено. Как, эти твари осмелились поднять руку на женщину, которую он себе выбрал? Приехав в замок, он вызвал к себе управляющего, приказал отрядить нескольких солдат в такую-то деревню, найти таких-то людей, и всыпать тем людям плетей – да так, чтоб им не показалось мало! К несчастью, граф выразился слишком неопределенно, а управляющий понял его слишком буквально. Плети были аккуратно всыпаны, и всем пятерым родственникам Элизы их число не показалось малым. Младший брат Элизы вскорости умер, не перенеся побоев, за ним в могилу последовал отец, которого сломали не столько побои, сколько смерть сына и предательство дочери.
