Вскоре в сенях послышался какой-то шум, странный и… тревожный. Голоса, чьи-то шаги. Меня тут же смело с лавки.
— Госпожа магичка, обжилися? — входя, спросила хозяйка. — Я тута пирогов напекла, поели уже?
— Да нет, не успела, — помотала головой я. — А что там за шум?
— Шу-у-ум? — переспросила баба. — А, да это к сыночку моему, Хольке, друзья пришли.
— Друзья, говорите?
Ее тон мне не понравился. Слишком приторно-сладкий, слишком обманчивый. Селянка лгала, только почему и зачем? Заподозрив что-то неладное, я вышла в сени и осторожно выглянула за входную дверь. Двор как двор, абсолютно пустой. Только вот дрова на заднем дворе больше никто не колол — стояла тишина.
В этот момент на голову обрушилось что-то тяжелое. Не успев толком понять, что случилось, я потеряла сознание.
* * *
.. — Ишь, пирогов ей моих захотелось!
— Так не съела же, теть Парин!
— Ты меня еще учить будешь, мелюзга?!
Я глухо застонала. В голове набатом билась боль, мешая думать, слушать, отбирая последние силы. Во рту было горько от какой-то тряпки или веревки — я не могла разобрать. Ноги кто-то связал, да крепко, на совесть. Судя по запаху, веревки зачем-то пропитали маслом зверобоя, прогоняющего злых духов. Руки за спиной тоже связали, на ощупь не только промасленной веревкой, но и чем-то металлическим. Должно быть, гномья проволока.
Разлепив глаза, я огляделась. Земляной пол, сено в углу и петух, недружелюбно прохаживающийся рядом. С улицы до меня доносились обрывки разговоров.
… — Сжечь паскуду, как стража велела, и вся недолга!..
… — Говорят, ее зомби деревню около Плона дочиста выжрали…
… — Да она сама мертвяков жрет!..
Я попыталась перевернуться с одного бока на другой, но в результате получилось лишь перевернуться на спину. Минут десять я пыталась хоть немного ослабить путы, но все было тщетно. Магия без пассов мне никогда не давалась, а сейчас тем более не дастся. Еще полчаса я все-таки попыталась прожечь веревку и проволоку наугад, пальцами пытаясь изобразить пассы, но в итоге получила ожог на спине. Зато через некоторое время удалось выплюнуть дурно пахнущую тряпку изо рта. Не успела я как следует отдышаться, как возникла новая проблема: теперь до смерти хотелось пить.
— Ко-ко-ко, — высказывал свое недовольство петух.
— Кыш отсюда, — прохрипела я.
Птица никак не отреагировала, зато совсем рядом, за стеной сарая, послышался звонкий мальчишечий голос:
— Дядь То-о-рь! Никомантка проснулась!!
«Никомантка»?!
Меня охватила настоящая паника. Обвинение в некромантии — это уже серьезно, за такое и на дыбу могут вздернуть, и колесовать. Ни первого, ни второго мне пробовать не хотелось. Только с чего они взяли, что я некромантка? Это какая-то ошибка. Да любой, самый завалящий ведьмак по ауре сразу поймет, что я обычная магичка.
Во дворе послышались шаги. Через пару мгновений дверь сарая распахнулась. В проеме показался толстый мужичок лет пятидесяти, с рыжими мохнатыми усами и большими залысинами на голове. В руках он зачем-то держал вилы. Из-за плеч выглядывала моя несостоявшаяся хозяйка и ушастый белобрысый парень.
— Тащи ее, Тор, — нервно приказала Парина и легонько толкнула его внутрь. — Связанная она ничего не сделает.
Никаких ведьмаков и магов среди них не было. Я ошалело взглянула на вилы и попыталась вразумить сельчан:
— Что вы делаете? Это какая-то ошибка, отпустите меня!
Усатый дядька тяжело вздохнул и, покрепче сжав рукоять вил, шагнул в сарай. Женщина и мальчика остались у проема. Много людей находилось у сарая, на улице — я слышала их голоса. Они совещались.
— Зачем везти куда-то, сожжем и все!
— Некр. ник. никмант… ведьм, короче, огонь не жрет!
— Кому ты говоришь?! Да я энтих ведьм…
Я лихорадочно переводила взгляд с одного человека на другого. Ненависть, ярость, презрение. Если бы они все еще не боялись страшную «некромантку», то давно бы разорвали меня на кусочки.
— Это ошибка… — все еще пыталась оправдаться я, но меня никто не слушал.
Тор кое-как справился с робостью и подошел ко мне. Рывком схватив за наполовину распустившуюся косу, поволок меня из сарая. Толпа, стоявшая на улице, взревела. Белобрысый мальчишка извернулся и у дверей со всей силы саданул мне в бок ногой, обутой в порядком изношенный грязный лапоть. Я охнула, Тор волок меня дальше. Спина и зад остро чувствовали каждую кочку. Волосы, казалось, сейчас оторвутся вместе со скальпом.
— Ведьма!! Чтоб ты вечно горела в огне!!
— Перебить ей все кости!
— Смолы, смолы в костер побольше!
Кто-то плюнул мне в лицо, да метко, прямо в нос. Приблизиться и убить меня на месте сельчане боялись. Про некромантов ходило много разных слухов, в числе которых — если дотронешься до кожи некроманта, то станешь нежитью. Бред, но распространенный миф сейчас спасал меня от толпы, которая наверняка забила бы «никомантку» до смерти прямо тут, у сарая.
— А Айянькел как же?..
— Пепел горожанам привезем, они и так довольны будут!!
— Смотрите, чтобы не вырвалась!..
Тут толпа, шедшая по обе стороны от нас, расступилась. Мужчина бросил меня посреди сельской площади и отошел. Я лежала на спине, смотря на небо. Только-только поднялось солнце. Значит, пробыла в забытье целую ночь. «Преступников лучше всего казнить по утрам», — вспомнилось мне цитата из недавно прочитанной книги, автором которой являлся бывший градоправитель города Тыри.
— Поднимите ее, — заорали где-то слева.
Ко мне подбежали двое крестьян. Уверившиеся в беззащитности «никомантки», они грубо подняли меня с земли и поставили на колени перед небольшой, наспех сколоченной трибуной. Я криво усмехнулась, все еще не понимая реальности происходящего. И тут же подумала, что если бы вместо слабенького мага в руках сельчан оказался настоящий некромант, село Гладильники уже существовало бы только на картах.
Я огляделась. Справа, шагах в пятнадцати, стоял большой столб, на какие обычно вешают указы правителей, как королей, так и тех, что помельче рангом. Сейчас на нем были налеплены две бумажки. Первая, из синей гербовой бумаги, явно была каким-нибудь очередным указом. Зато вторая вызвала во мне интерес. Еще бы! Не каждый день видишь свою физиономию с большой подписью наверху: «Внимание! Некромант! Особо опасна».
Бумаги на портрет не пожалели, чернил тоже, так что я в деталях смогла рассмотреть плакат. Лицо было сильно похоже на мое, хоть неизвестный художник и пририсовал некромантке зверский оскал, больше смахивающий на позевывание. Три родинки на щеке были нарисованы слишком ярко, видимо, как особая примета. Внизу было подписано: «известна как Майла». Я попыталась вспомнить, называла ли я когда-нибудь себя этим именем. Вроде нет. Имя было незнакомое, чужое, простолюдинское и походило на собачью кличку.
