– Мне очень хотелось бы знать эту легенду, – прошептал Флориан.
– Никто не знает ее. Мой дед отличался благоразумием. Поэтому он преуспевал. И его сын, мой достопочтенный отец, также преуспевал во времена регентства Анны Австрийской, несмотря на открытую недоброжелательность Мазарини. Правда, имела место некая история – я не знаю ее в деталях – о ночном чепчике под подушкой королевы, по поводу которой его Преосвященство потребовал объяснений. Мой почтенный отец никогда не отличался даром красноречия, но он был благоразумен и потому преуспевал. И я, сын мой, переживал счастливые дни во времена мадам де Монтеспан.
Флориан попытался вспомнить что-либо о мадам де Монтеспан, но в голову приходили мысли о последней любовнице короля и, как поговаривали, его морганатической жене.
– Мадам де Ментенон также очень хорошо относится к вам, не так ли, отец?
Герцог сделал легкий жест рукой, словно отказываясь от незаслуженной похвалы.
– Я близко знал мадам во времена ее первого замужества. Ее муж был ни на что не годным калекой, да к тому же без гроша в кармане. Тогда у меня появилась возможность утешать несчастную. Мадам де Ментенон хорошо помнит те времена и признательна, что их не вспоминаю я. Мадам очень добра. Однако о лордах Пайзена ходят странные слухи. Суеверные люди приписывают нам владение неким талисманом, дающим возможность пойти дальше в своих взаимоотношениях с женщинами, чем большинство мужчин.
– Вы имеете в виду нечто вроде волшебной лампы или колпака желаний? Или магического жезла? – воскликнул заинтригованный Флориан.
– Да, что-то в этом духе. Рассказывают даже, как именно при точном использовании талисмана наш род добился такого процветания. Впрочем, не обошлось и без следования великому закону бытия. Конечно, Коллин помогает нам в беде.
– Что такое Коллин?
– Пока я вынужден молчать, ибо ты еще слишком мал. Но когда ты станешь мужчиной, я должен буду рассказать тебе, Флориан, о наследстве, оставленном нашим сожженным предком, которого ты недавно вспоминал, о том, что он завещал нам. Это произойдет очень скоро.
– Отец, а что означает великий закон бытия?
Герцог некоторое время задумчиво смотрел на сына.
– Никогда не следует грешить против ближнего своего, – ответил он.
Монсеньор замолчал и, поднявшись, наконец, со скамьи, пересек газон и стал подниматься по широкой изогнутой мраморной лестнице, ведущей на южную террасу Сторизенда. Флориан следовал за ним. Некоторое время он тоже молчал, чувствуя себя немного подавленно.
– Да, но отец мой я не понимаю…
Герцог повернулся к сыну – высокая фигура в темно-голубом и золотом. Он стоял возле одной из ваз, искусно украшенных резными венками. Летом их обычно переполняли розовые и желтые цветы: вазы никогда не пустовали, и садовники следили за сменой завядших букетов.
– Молодость никогда не видит скрытого смысла этого закона, сын мой. Я не уверен, хорошо это или плохо.
Герцог вновь замолчал, задумчиво глядя через террасу на зубчатые стены и четыре башенки южного фасада. Его взгляд, казалось, окидывал по очереди фонтаны, окруженные низкими изгородями, посыпанные гравием дорожки террасы, окутываемый мраком замок. Сумерки сгущались: виднелся свет в одном из окон.
– Ну, вот мы и дома, юный мечтатель. Я тоже когда-то любил мечтать… Нас ждет твой маленький брат, Флориан. Пора.
Маленький брат и в самом деле уже ждал их под сводчатой аркой, еле сдерживаемый строгой гувернанткой. Увидев отца и брата, он начал лепетать одновременно о том, как он проголодался, и как он помогал старой Марго доить корову, и что курьер в огромных ботфортах ожидает месье герцога в зале. Этот забавный рассказ с трудом поддавался пониманию, так как в свои восемь лет маленький Рауль еще не научился правильно выговаривать слова. Рукава его рубашки являли собой печальное зрелище, а лицо почти невозможно было увидеть под слоем грязи.
За его спиной стояла миловидная мадемуазель Берта, гувернантка, наложившая на себя руки следующей зимой. Она уже оплакивала свое щекотливое положение в доме герцога, но это не мешало ей отвергать всех кандидатов на ее руку из числа хозяйской челяди. Будучи от природы доброжелательным, герцог, тем не менее, начинал тяготиться таким положением дел, ибо не желал становиться предметом сплетен.
Слушая ребенка, месье снисходительно улыбался. С подобной улыбкой он имел обыкновение обращаться ко всем окружающим его людям. По окончании рассказа герцог обратился к гувернантке:
– Мадемуазель, присмотр за детьми является очень ответственным делом. Я только что нашел Флорина спящим на земле, а Рауля вы, видимо, извлекли из свинарника. Слава богу, что у нас только два плохо воспитанных ребенка, не так ли?
Много лет спустя Флориан пытался вспомнить, как выглядела мадемуазель Берта и что она ответила, но так и не смог. Но он отлично помнил, что в тот момент маленький брат вырвался из-под ее опеки и, подбежав к отцу, обхватил одной рукой его ногу, а другой ногу Флориана. Рауль был крепким и на удивление сильным ребенком, приятно пахнувшим свежей землей.
Флориан очень любил его, и братья сохраняли привязанность на протяжении долгих лет, пока смерть не разлучила их. Флориан всегда сознавал себя старше, мудрее и сильнее Рауля, хотя тот вырос на голову выше его. А когда Раулю перевалило за тридцать, и оба брата уже имели своих сыновей, Флориан все еще думал о шевалье де Пайзен как о маленьком брате с чумазым лицом и пахнущем свежей землей, о брате, которого он любил и опекал и от которого у него был лишь один секрет. Он никогда не говорил с Раулем о Мелиор.
Флориан никому не рассказывал о ней. Все, что касалось Мелиор, он считал разумнее держать при себе, дабы никто не надоедал ему замечаниями о том, что это всего лишь сон.
Воспоминания о красоте принцессы не покинули Флориана со временем, и ни возмужание, ни женитьба не вытеснили из его мыслей ее образа, лица, виденного им в детстве лишь однажды. Другие женщины появлялись и исчезали; жены преждевременно умирали, словно злой рок преследовал его супружеские отношения. Но обычаи времени не вынуждали де Пайзена уклоняться от наслаждения другими женщинами, и Флориан охотно использовал представляющиеся возможности. Отец его скончался, и теперь принц де Лайзарт унаследовал герцогский титул и причитающуюся ему часть поместий.
Прислуга отошедшего к нему Бельгарда пребывала в печали по поводу намерений четвертого герцога де Пайзена жениться вот уже в пятый раз. В глазах челяди события развивались слишком уж быстро со времени кончины его последней супруги и отправки сына в Сторизенд, который, согласно воле отца Флориана, отошел к Раулю. Домочадцы в Бельгарде опасались влияния новой супруги месье на уклад их жизни. Герцог, вслед за своим братом, собирался взять в жены девушку из дома де Нейрак, семья которой представляла собой разорившихся, но очень консервативных потомков некогда богатого рода. В Бельгарде считали, что де Нейраки отстали от жизни и не замечают изменений, произошедших в обществе со времен смерти старого короля.
