Две служанки и Меми внесли перемену блюд. Хин закрыл глаза и прислушался, как шуршит одежда, стучат о стол тарелки, звенят бокалы и приборы для еды. Долго слушать ему не дали.
- Хин! - раздражённо воскликнула Надани. - Ты что, спишь за столом?
Он открыл глаза и увидел, что один из близнецов пытался скрыть злорадную улыбку, а второй сохранял невинный вид.
- Нет, госпожа Одезри, - ответствовал Хин, как его учили.
Мать коротко поморщилась и знаком велела ему заняться едой. Мальчишка помешал кашу, но так и не притронулся к ней. Вопреки обыкновению, Надани не сделала ему замечания, но обратилась к близнецам, озадаченно разглядывавшим содержимое своих тарелок:
- Ларан, Лодак, вы уедете домой раньше, чем мы договаривались прежде. Я уже написала уану Марбе.
- Как вам будет угодно, госпожа Одезри, - вежливо ответили оба близнеца, но не поклонились.
- Хин, - строго сказала женщина, - по окончанию обеда я желаю поговорить с тобой.
Мальчишка поджал губы. Он знал, что должен ответить, и не понимал, отчего не может сказать это своими словами. Двое взрослых и близнецы требовательно смотрели на него:
- Как вам будет угодно, - пробурчал Хин, сдаваясь.
Лодак - мальчишка был уверен, что это именно он - снова злорадно улыбнулся.
Надани смотрела в окно кабинета. Обращённое на север[4], оно скрывало красоту заката от глаз женщины. Узкая полоса цвета песка над горизонтом постепенно выцветала, небеса темнели пугающе быстро, и всё-таки Надани не поворачивалась к окну спиной. "Как истолковал бы этот знак Хин, - думала она. - Что бы он сказал мне, если бы сейчас стоял рядом? Уж конечно предупредил бы не бороться с грядущим, но подготовиться к нему. Мне кажется, я так и не научилась принимать перемены. Совсем наоборот. Потому ли, что смерть - тоже перемена, всего лишь одна из их числа? И мне страшно представить другие".
Кто-то постучал в дверь. Надани отошла к зеркалу и убедилась, что макияж надёжно скрывает следы слёз, потом села в кресло и лишь тогда разрешила войти. В серую комнату проникла жёлтая полоса света, она обратилась в неровные лоскуты, шириной с дверной проём, - остатки от выкройки человеческой фигуры. Женщина, щурясь, улыбнулась Тадонгу:
- Уже так стемнело. Я даже и не заметила.
Она поднялась было, чтобы снять чехол с лампы на столе, но летень ответил предупредительным жестом и притворил дверь.
- Сидите, - мягко сказал он.
Лампа осветила комнату неярким багровым светом - так что казалось, будто где-то за столом прячется маленький камин.
- Хочешь спросить у меня, почему я отсылаю близнецов так скоро? - поинтересовалась женщина.
- Я доверяю вашему решению и без объяснений, - откликнулся Тадонг.
- К нам приедет гость, - произнесла Надани и запнулась. На её губах появилась усмешка: - Только он не гость, а хозяин этой земли. Так выходит.
- Уан? - медленно выговорил летень и, не веря, уставился на неё.
- Да, - Надани нахмурилась. В присутствии Гебье всё было понятно, а сейчас, когда пришёл её черёд объяснять, мысли запутались в клубок. - Но ты не знаешь его. Он… из Весны.
- Из Весны? - глупо повторил Тадонг. - Но что будет с вами?
- Ничего не будет, - отмахнулась женщина. - Всё по-прежнему. Только… ещё появится этот благородный. Я надеюсь, он не примется устанавливать здесь свои порядки.
Летень долго молчал. Наконец, осторожно спросил:
- Но где же он будет жить?
- Вся заброшенная половина крепости к его услугам, - хмуро откликнулась Надани.
- Вы не слишком-то ему рады, - сделал наблюдение Тадонг.
- Я объясню в присутствии Хина. Прошу тебя, сделай вид, что всё в порядке. Не удивляйся ничему.
Летень что-то обдумал, затем торжественно сделал жест согласия.
- Постараюсь, - сказал он. - И вот насчёт вашего сына, раз уж мы заговорили… Я не смею советовать, конечно, но полагаю, стоило бы учить его - помимо чтения и письма - ещё обращению с дубиной, ножом и копьём. А с изящными искусствами я бы… повременил.
Надани странно улыбнулась.
- Я понимаю, Тадонг, к чему ты говоришь это. Он должен расти мужчиной, а я не позволяю ему притронуться к оружию. Только не в том причина его странностей, а, напротив, его странности - причина моих запретов. Ты уже забыл его игры? А что если он захочет сыграть всерьёз, как три года назад, когда мы едва успели снять его со стены? И ты предлагаешь, чтобы мы сами вложили ему в руки нож?
- А как он будет защищать себя, когда вырастет?
- Пока что ему шесть лет, - отрезала женщина, - и мы можем только надеяться, что с ним ничего не случится. Я не собираюсь подливать масла в огонь.
Летень склонил голову, Надани о чём-то задумалась, и оба вздрогнули, когда раздался стук.
- Входи, Хин, - ласковым голосом позвала женщина.
Дверь отворилась, и мальчишка с виноватым видом переступил через порог.
- Я не обижал наследников уана Марбе, - быстро сказал он.
- Речь не о них, - спокойно заметила Надани. - Я отсылаю их потому, что так пожелал хозяин нашей земли. Он приезжает к нам.
Хин даже поднял голову, но смотрел, хмурясь, куда-то мимо людей.
- Но это не мой отец, - наконец, сказал он. Помрачнел. - Это ещё один благородный.
- Твой отец покинул мир под небесами, - вмешался Тадонг с одобрительного кивка Надани. - И, право, Хин, мне показалось, что ты пренебрежительно отозвался о высшем сословии. Тебе, конечно, это и не пришло бы в голову, но всё же я отмечу, что делать этого не стоит никогда.
Мальчишка едва ли услышал его и неприязненно уставился на мать.
- Ты не говорила до сих пор ни о каком хозяине!
- "Вы", - поправил его Тадонг.
- Хин, у всякой земли есть хозяин, - более жёстко, чем ей того хотелось, выговорила Надани. - И этот хозяин всегда благородный. Ты и сам мог бы понять.
- Ты убеждала меня, что наследник - я!
Женщина ударила ладонью по подлокотнику.
- А ты всегда огрызался, и теперь ведёшь себя как избалованный ребёнок, - она поднялась. - Уан приедет, хочешь ты того или нет. Так же Солнце не спрашивает у тебя разрешения, чтобы взойти поутру. Ты наказан и останешься у себя в комнате до тех пор, пока не будешь готов встретить… уана с подобающим уважением.
- Ты даже не знаешь его имени, - зло буркнул Хин.
Надани досчитала до восьми и спокойно велела Тадонгу:
- Отведи его в спальню и сообщи Меми моё указание.
Когда женщина вновь осталась одна, она устало вздохнула и помассировала виски, прошлась по ковру от двери до окна, обратно, и снова к окну.
Саванна куталась в непроглядную тьму, и Надани различала деревню лишь благодаря ярким огням, похожим на упавшие звёзды. Она знала, что там происходит: местные танцуют вокруг костров, поют песни на странном языке и пьют вонючую жидкость. Надани покачала головой и, накрыв лампу чехлом, вышла из кабинета. Засыпая, она вспомнила, что так и не сказала ни Тадонгу, ни сыну о том, что уан не был человеком.
