— И мой медаль, я-я!
— Ведь усё, усё, шо нажито непосильным трудом, умыкнули!
Некоторое время все судорожно ощупывали себя и свои карманы. Убедившись в безвозвратной пропаже золотого запаса, девушки застонали (все, кроме Кристанны — та выругалась словами, которых не знал даже Ларвеор), а мужчины разразились проклятьями (все, кроме Ярока — тот расплакался). Капитан потрогал ухо, с досадой обнаружил исчезновение серьги ("Всё золото с собой в могилу уволок… Ну и… сучок этот чародей!") и вознёс хвалу Локи, надоумившему его носить обереги из кости и дерева.
— Капитан, — голос Малинки был холоден, как пиво с ледника, — я помню, что ты говорил про неповрежденными телесно, но я убью чародея!
— А я помогу избавиться от тела, — мрачно заявил Сивер, чья коллекция амулетов претерпела значительный убыток.
— Найду!
— Схвачу!
— Словлю!
— Потом не опознают! — присоединились товарищи.
Так, не приложив ни малейшего усилия, Хранитель обзавёлся ещё дюжиной врагов, и авторитет его среди последователей Тёмной стороны значительно вырос. А когда «злыдни» смогли взять себя в руки, в адрес Носителя Ключа и просто хорошего парня было высказано немало замечательных пожеланий. Дойди до него хоть одно, Чертог перемещений ушёл бы в прошлое, а Черный замок рухнул из-за распыления опор и погрёб под своими обломками фею, мирно спящую в ожидании хороших вестей. Но чародей в этот самый момент белкой скакал по могилам, удирая от неутомимых зомби, быстроногих асилков и голодных упырей, и проклятья с дифирамбами были ему до лампады.
А «злыдни» так увлеклись прогулкой по его генеалогическому древу, что для них полной неожиданностью стал незнакомый хрипловатый голос, удивленно произнёсший:
— Ниххрена… Чё за фигня, твою мечту? Кто мне барабан на шею повесил?
— Хей, хлопцы, гляньте, крендель какой-то обдолбанный отвисает! — не менее удивлённо произнёс другой голос. — Совсем чердак снесло наркоше!
— Не-а, он не под кайфом, — уверенно заявил третий. — Труповозку вызвать надо, мертвяк это. Самая что ни есть дохлятина. Он на шашлык похож и не пыхтит совсем. Сунул мальчонка два пальца в розетку, пепел его собирали в газетку.
— Чё-то я не наблюдаю в этом Казад Думе ни одной розетки, — заметил четвёртый голос. — И груш, которые кушать нельзя, не видать, одни шарики летучие.
— Вот и мне что-то подсказывает, чуваки, что мы уже не в "Сорванных башнях", — согласился второй. — Брехунок ни хрена сеть не ловит, петля полная.
— А вон аборигены в палатке плющатся! — радостно воскликнул третий. — Их, что ли попытать, в смысле, поспрошать? Можэ, кто на ридной мови и спикает. Эй, хав твою в ду! Навострите локаторы! Парля у франся, зольдаттен унд офицерен? Ду хаст михь!.. Пацандары, а ежли на пальцах показать? Таки международный язык…
"Аборигены" обернулись так слаженно, словно полгода это репетировали, и их глазам предстали четыре очень странно одетых, очень сильно растрепанных и очень приветливо улыбающихся молодых человека. У одного на шее висел барабанчик, трое держали в руках диковинные лютни.
— Барды… — прошептала Кристанна.
— Призыв… — прошептал Сивер.
— Lleve'a syn! — хором закончили они.
— Простите, девушка, — вежливо сказал бард с барабаном. — Да не вы, а вы, желтоглазая… у вас волосы шевелятся или, пардон, это меня глючит не по-детски?
— А что за дэл ецть? — ощетинилась Зикка. Её змейки приподнялись и сердито зашипели. — Горгон никогда не виддэт, nei?
— Нет, ну это же… — растерялся бард.
— Оббалдеть! — подсказали ему друзья.
~ *~* ~
Известие о перемещении (временном, как утверждали маги) барды восприняли чисто по-бардовски: переглянулись и, пожав плечами, заявили: "А, по фиг! Где наша не пропадала!" Светляки и Жемчужная сфера вызвали у них бурный восторг: пришельцы восхищенно трогали мерцающий купол, мягко пружинивший под их руками, и, открыв рты, наблюдали за яркими белыми шарами, которые Кристанна заставляла танцевать. Сивер некоторое время демонстративно морщился, а затем, не утерпев, сам запустил в воздух десяток Светляков разного размера и цвета. Сея, кое-как пережив известие о том, что аарт, едва не лишивший его слуха, исполняли гости, пытался завязать с ними беседу о современных течениях в музыке иных миров.
Он-то первым и заметил маленький серый смерчик, крутящийся за спинами бардов.
— Шановни панове, шо цэ за дыво? — беспечно спросил он. Барды оглянулись и прыснули в стороны, как крысолаки от фаербола на 500 элек1.
— Это же окно! Сив, окно! — потрясённо ахнула Кристанна.
— Вижу, — удивленно заморгал на «Сива» маг.
— Оттянешь? — с надеждой пробормотала чародейка.
Смерчик мгновенно увеличился вдвое и стал антрацитно-черным.
— Конечно. Только завещание составлю, — согласился полуэльф.
А воронка подпрыгнула, оторвалась от пола и наклонилась, обратив чёрный зев к «злыдням». Она была такой тёмной, что, казалось, всасывала в себя свет. Даже Светляки, парившие под потолком, сжались, сдавленно пискнув. Ларвеор не отрываясь от книги, медленно потянул руку к амулетам, но под высокими сводами зала внезапно прозвучал самый искренний смех в мире, и срывающийся мальчишечий голос выкрикнул:
— Выходи-ка, злой нахвальщик, на честный бой!
Воронка задрожала и превратилась в злобно ухмыляющийся рот, а чья-то огромная невидимая рука как нашкодившего котёнка сгребла Ларвеора за шиворот и с неумолимой силой поволокла на съедение.
— Ух, — только и смог сказать капитан, врезаясь своей гениальной головой в Жемчужную сферу. Рука чуть помедлила и дернула сильнее. — Ухххх!
Ларвеор услышал громкий хруст (к счастью, то был не его череп, а один из амулетов), успел подумать, что, похоже, ненавидит всех Хранителей, и способность здраво мыслить покинула его вместе с сознанием. Он не услышал истеричного визга Зикки "Хватай капитана! Оттаскивай назад!" и не почувствовал, как в него вцепилось тринадцать пар рук. Он не узнал, что его соратники и оба мага бесстрашно вступили в игру "Перетяни Ларвеора", а барды поддержали их громогласным: "Спартак — чемпион!". Он не увидел, как Рот, громко чавкая, проглатывает посланные Сивером пульсары, давится и исчезает. Он очнулся, когда тяга внезапно пропала, и «спасатели» попадали друг на друга и на пол. Сам Ларвеор оказался сверху, потому что умение хорошо устраиваться сохранял в любом состоянии. Он приподнял голову и попытался встать, но стены и пол стремительно поехали в разные стороны, а в затылок словно воткнулся раскаленный гвоздь. Перед глазами заплясали чёрные мушки, и капитан бессильно откинулся на чью-то грудь. Судя по последовавшему писку, это была грудь Леориэль.
