Дэйв Дункан - Будущее неопределенное

– Почти в целости. – Прат’ан упал на колени. Только сейчас он понял, что все три года жил ожиданием этой минуты. – Освободитель, ты же знаешь, я ни перед кем больше не преклонил бы колени. Я никогда никого ни о чем не молил, но клянусь, если ты оставишь меня здесь, я умру от стыда и отчаяния. Возьми меня, Освободитель! Я готов как всегда повиноваться тебе. Я пойду за тобой куда угодно.

– И ты даже не хочешь знать, что я задумал?

– Ты собираешься принести смерть Смерти, как предсказано в «Филобийском Завете»?

– Ну… да. Если получится.

– Я хочу помочь тебе. И остальные тоже! Гопенум Мясник, Тьелан Торговец, Догган…

Д’вард скривился:

– Я не вмешивался, когда их секли сегодня. Я не рискнул вмешиваться, Прат’ан, ибо не был уверен в том, что у меня достанет… хватит сил спасти тебя. Знаешь, это и так было слишком рискованно! Несколько раз мне казалось, что еще немного – и мы с тобой будем торчать на соседних кольях. Сколько времени им нужно, чтобы окрепнуть?

– Они уже выздоровели! Меня так пороли не раз. Для нас, нагианцев, это – тьфу! Мы толстокожие.

– Головы у вас крепкие, это точно. – Д’вард взъерошил рукой волосы – вьющиеся, густые, черные. Он состроил гримасу. – А что скажет на это твоя жена? Предупреждаю, нас ждет смертельная опасность. Многие из тех, кто выступит со мной, не вернутся. Возможно, никто из нас не вернется.

Прат’ан встал, сдвинул пятки и вскинул копье на плечо, как давным-давно обучил их Д’вард. Уставившись в стену прямо перед собой, он отчеканил:

– Веди, и я пойду за тобой.

Д’вард тоже встал. Они были почти одного роста, только Прат’ан чуть потолще.

– Я же не могу разжаловать тебя, правда? Да и не хочу. – Д’вард сжал плечо Прат’ана в традиционном приветствии братьев-сверстников. – Ты лепишь горшки, Прат’ан Горшечник. Иди за мной, и я научу тебя лепить людей.

Круги от этого происшествия разбежались по всему Соналби и за несколько недель дошли до всех вейлов, подняв нешуточные волны. Не успела зеленая луна завершить и двух полных циклов, как спокойная жизнь маленькой горной долины между Наршвейлом, Рэндорвейлом и Товейлом была нарушена. Именно здесь, на севере, в маленьком селении нашла себе приют большая часть пришельцев в Соседство. Они называли это поселение Олимпом.

Конечно, своими размерами резиденция Пинкни уступала дворцам монархов и верховных жрецов Вейлов, но по местным меркам она считалась просторной и даже роскошной. Ее планировка скорее напоминала бунгало, столь излюбленные белыми людьми в тропических районах Земли. В огромной роскошной гостиной, освещенной множеством свечей в серебряных канделябрах, мужчина хорошо поставленным баритоном пел «Иерусалим». Дама аккомпанировала ему на арфе – сколько Служба ни билась, рояль у местных столяров не получался. Восемь леди в вечерних платьях и шесть джентльменов в белых смокингах с благоговением внимали прекрасной музыке.

И я пойду на смертный бой, Не дрогнет меч в руке моей…

Еще двое мужчин выскользнули на веранду выкурить по сигаре и насладиться вечерним покоем. Небо давно уже потемнело, но воздух хранил дневное тепло, ароматы поздних цветов и кустарников. Красная Эльтиана и голубая Астина в сопровождении свиты звезд висели над покрытыми первыми осенними снегами вершинами.

– Очень уж все это подозрительно. – Мужчина повыше был худ и отличался необычно длинным носом. При всем этом он сочетал изящество с уверенностью движений и – в надлежащих случаях – с сухой, неодобрительной улыбкой. Подобно большинству пришельцев, он не обсуждал ни свое прошлое, ни свой возраст. Хотя на вид ему можно было дать меньше тридцати, ходили слухи, что он служил в кавалерии еще в битве при Ватерлоо. – Никак не ожидал, что он начнет вот так.

– Я вообще не ожидал, что он начнет, – признался его собеседник. – Я думал, что мы больше о нем не услышим – или до него добрался-таки Зэц, или он совсем одичал и сдружился с туземцами.

– О нет. Я никогда не сомневался, что мистер Экзетер вынырнет на поверхность. Я только не ожидал, что он так открыто бросит вызов Палате и так быстро. – Тот, что повыше, затянулся сигарой, и она затлела в темноте красным светлячком. – Очень, очень подозрительно! Интересно, сам-то он что думает об этом?

– Гораздо интереснее, как это он до сих пор ухитряется оставаться в живых. – Второй мужчина был пониже. Для своего возраста – а мужчины казались ровесниками – он был чуточку полноват. Он расчесывал волосы на прямой пробор и имел привычку улыбаясь жмуриться.

– Именно это я и хотел сказать. Зэц уже давным-давно должен был укокошить его. Вам не кажется, что мы просто обязаны его остановить?

– Остановить кого? – послышался еще один голос. – Что это вы тут затеваете? Собираетесь устраивать какое-нибудь дельце за спиной у Комитета? – Урсула Ньютон подошла к ним и смерила их по очереди подозрительным взглядом. Роста она была чуть ниже среднего. Вечернее платье открывало мускулистые руки и необычно широкие для женщины плечи. Голос у нее был под стать плечам; впрочем, она никогда и не пыталась изображать скромницу.

– Ни в коем случае! – ужаснулся тот, что пониже.

– Джамбо?

– Разумеется, собирались, – как ни в чем не бывало отозвался длинноносый. – Пинки как раз спрашивал у меня, кто из убийц сейчас свободен. Разве не так, Пинки?

– Еще чего! – пробормотал второй. – Ничего подобного.

– Дело в том, – продолжал Джамбо, – что молодой Эдвард Экзетер объявился в Джоалвейле и воззвал к черни, открыто провозгласив себя предсказанным Освободителем.

– Боже праведный! – нахмурилась Урсула. – Вы уверены?

– Совершенно уверены, – нервно ответил Пинки. – Агент Семьдесят Семь. Весьма толковый тип и довольно неплохо знает Экзетера. То есть, очень хорошо знает.

– И сколько это продолжается?

– Он находился там уже дня три, когда Семьдесят Седьмой увидел его. Семьдесят Седьмой немедленно поспешил сюда предупредить нас. Весьма разумное решение. Я поощрил его за проявленную инициативу. Впрочем, у него ушло четыре дня, чтобы попасть сюда, возможно, с тех пор ситуация изменилась.

– То есть вы хотите сказать, Экзетер может быть уже мертв. Но если об этом известно нам, можно не сомневаться, что об этом известно и Палате.

– Вот именно. Вот именно.

В гостиной стихли аплодисменты, и баритон завел новую песнь: