Спасибо, Старый Балин, за эти чары.
— Ничего не было, котёнок. Ничего. Только ты. Только с тобой.
— Снорри, ты… плачешь?
— Тихо, не говори никому… Засмеют…
Она отстранилась, шмыгнула носиком.
— Пойдём умоемся.
* * *
— Митрун, я понимаю, что это был обычай, своего рода брачное испытание. Я выдержал?
Она кивнула.
— А теперь запомни, — продолжал я, — если ещё раз ты поднимешь на меня голос — свадьбы не будет. Мне не нужна ведьма в доме. Мне не нужна женщина-тролль верхом на волке. Я не хочу быть волком. В конце концов, мне не нужна визгливая дура, что не умеет собою владеть. Прошу тебя.
— Рыжик, не сердись, — она обняла меня за шею, поцеловала в щёку, — многие мужчины изменяют женам до свадьбы. Это позор.
— Но я же не таков!
— Теперь я знаю, что нет. Должна была убедиться.
— Ну уж если об этом разговор — поведай-ка, что ты делала вчера утром с Эрвальдом? — я притворно нахмурился.
— Снорри, тебе ревность не идёт.
— Тебе, стало быть, идёт, а мне — нет?
— Он пришёл к тётушке Эльве… Не смейся, это не то, что ты… По хозяйству помочь! Тебя бы попросила — так она тебя не жалует… Кстати! — она легонько хлопнула себя по лбу. — Пришло письмо! От матушки. Она приглашает нас погостить у неё. Заодно обсудить свадьбу…
Я скривился. Ничего странного в том, что я не люблю тёщу. Она же меня не любит! Мы, видите ли, недостаточно хорошего рода! А всё из-за того, что отец мой Турлог Рыжебородый разругался с остальными родичами, из южных Струвингов, и его отрекли от рода…
А заодно — и меня.
Смешно?
Больно. До сих пор — больно…
— Ну что? Когда поедем?
— Не знаю, скоро тинг… — я начал искать отговорки.
— Прекрати, Снорри! — Митрун грозно уперла руки в бока. — Ты обычно не ходишь на тинг! Да и что тебе там делать? Разве там говорит кто-нибудь, кроме Свена Свенсона и его подхалимов?
— Это еще не значит, что тинг не надо посещать. А вдруг что важное скажут?
— Не скажут! — воскликнула Митрун. — А коль скоро и скажут — назавтра и так узнает весь город, а на третий день — весь Андарен! До самого синего моря.
— До Фиалкового, — поправил я. — Море на Юге называется Фиалковым.
— Не увиливай! — она щёлкнула меня по носу. — Когда едем?
Я поднял руки.
— Сдаюсь! Не вели казнить! Поедем в следующий понедельник.
Она закружилась по лугу — прекрасная, как сон.
* * *
Мы снова целовались под дубом. Она посмотрела вверх и улыбнулась.
— Раньше я понимала, почему сюда приходят влюблённые пары. Но не понимала, зачем ходить сюда в одиночестве. Как это делал Ловар Ловарсон. Как ты, — она заглянула мне в глаза, и у меня перехватило дыхание, — такая глубина открылась в её взоре. Точно бездна моря. Нет. Скорее — бездна неба… Словно Митрун прожила за миг тысячу жизней. — Теперь я понимаю, зачем ты приходишь сюда.
И мы снова слились в поцелуе, ибо до свадьбы я и помыслить не мог о большем.
У нас, Двергар, иначе не бывает. И супруги живут вместе до смерти.
Иначе — какой смысл налагать на себя священные узы согласно обычаям и законам предков?..
Отдышавшись, Митрун сказала:
— Тебя Этер хотел видеть.
— Это ещё зачем?
— Он сказал, что на днях должен приехать какой-то важный гость, так что может понадобиться твоя помощь.
— Любопытно, какого рода? Уж не кельнер ли ему понадобился?
— А чем работа кельнера хуже любой другой? — усмехнулась Митрун, — думаю, тебе пошёл бы передник и смешной красный колпачок…
— Никогда в жизни ни я, ни мой отец Турлог Рауденбард, ни мой дед Дори — никому не прислуживали! И я не стану.
— Да ладно, я пошутила, глупый…
— Ладно. Идём.
— Подожди…
Мне на миг показалось, что она сейчас попросит прощения. Но — нет, обошлось. Она никогда не извинялась. Была слишком горда, чтобы признавать ошибки. Она просто поцеловала меня.
Мёду богов подобен поцелуй любимой девы.
Старый Балин понимающе ухмыльнулся.
А я знал, что отныне не взгляну на Митрун так, как раньше. Балин околдовал её. К добру ли, не к добру — я был благодарен ему за это.
Откуда мне было знать, что совсем скоро он потребует от меня дара в ответ?
* * *
"О прошлом всех сущих…"
…в тот год Снорри сравнялось десять лет.
Синие ледяные сумерки овладели миром. Ветер за окном утих, оставив чистое звёздное небо да сугробы по пояс. Ветер помчался дальше на юг — гнать снежные стада, расписывать стекла узорами, корчевать вековые деревья. Двор усадьбы занесло так, что сам дом стал похож на белого медведя. Только дым над полем и голоса изнутри говорили о том, что это жилище.
— Так! — рыжий мужчина средних лет потёр ладони. — Что это? Чем пахнет?
Малыш — такой же рыжий — деловито сунул конопатый нос в мешочек. Шумно потянул воздух и…
— АААПЧХУ!!!
Стоял, вытирая нос, в облачке порошка.
— Имбирь! — выпалил довольно, ожидая похвалы…
Подзатыльник сбил улыбку с лица ребенка.
— За что? — губы задрожали от обиды.
— За то, что дурак.
Старший взял щеточку и начал сметать рассыпавшийся порошок в мешочек.
— И за то, сын мой, что — имбирь. Это дорогое удовольствие. На вес золота. Ты — Мастер, сын мой Снорри, ты однажды станешь Мастером дел хмельных, сменишь меня за котлом, не забывай. Те, кто отвергают дела отцов, плохо заканчивают свою жизнь. Хотя о них иногда поют песни.
Снорри кивнул.
— А мама скоро приедет?
— Скоро. Может, завтра.
— А почему она не взяла нас с собой?
Отец молчал.
А что было говорить? Что Асгерд дочь Альти водила дружбу с Арной-вёльвой, ведьмой и отшельницей? Что Асгерд помогала ей в разных колдовских делах, на которые посторонним лучше не смотреть? Что ныне она занималась её ремеслом? Что это тайная, опасная тропа по краю пропасти, от которой лучше держаться как можно дальше? И что он, Турлог сын Дори, её супруг по всем законам и обычаям, не может и не желает ей ничего запрещать, ибо выйдет лишь к худу?
Отец молчал.
— Так почему?
— Вот невыносимый почемучка! Потому что в лесу собираются колдуньи, которые всем лакомствам предпочитают маленьких любопытных мальчишек. Они ловят их за нос и варят в медном котле.
Снорри недоверчиво уставился на родителя.
— Так не бывает, — сказал он решительно, — мама меня не съест.
— Это ты плохо её знаешь, — ухмыльнулся пивовар.
* * *
— Пап, расскажи сказку!
