— Ты — четвертый в очереди на престол, и какая разница, где ты провел начало жизни? — добавил он. — Да хоть в тамерском рабстве. Золотая кровь есть золотая кровь.
— Мать и Воин, какой престол?! — услышав сие, Саннио едва не подавился яблоком.
— Королевский, — приятель похлопал юношу по спине. — Считай сам: два принца, твой дядя и ты.
— Я каждый день буду молиться за здравие короля, принцев и дяди, — вполне серьезно пообещал Саннио. После первой бутылки вина Сорен вдруг вспомнил ту шуточную беседу во время прогулки. Прошла почти девятина, но разговор почему-то запомнился обоим, хоть с того весеннего дня и случилось очень многое. В усмирении беспорядков Кесслер не участвовал, о чем невероятно жалел и сознавался в том, что завидует приятелю. Его же очень не вовремя пригласили в гости в поместье Леруа, вассалов Алларэ. Вернулся бруленец, когда все уже кончилось, а герцог Реми был арестован.
— Ты все еще не хочешь занять престол? — спросил Сорен, щуря зеленущие глаза, почти как у его кумира, если того хорошенько разозлить.
— С ума сошел?
— А что? Ты бы мог сделать много полезного. Например…
— Например, мой дядя оторвал бы нам обоим головы за такие беседы, — взмахнул рукой Саннио. — По крайней мере, мне.
— Это тебе. А мне подсыплет чего-нибудь от болтливости.
— Мускатника я тебе и сам подсыплю, — усмехнулся юноша, прошедший полный курс обучения у королевского предсказателя. — Десяток орехов — и будешь молчать, как рыба.
— Страшный ты человек, Алессандр… — вздохнул бруленец. — А вот скажи-ка мне, что такого можно подлить человеку в ужин, чтобы он заснул? Чтоб надолго?
— Млечный сок, — не задумываясь, ответил Саннио.
— А не заметно будет?
— Да нет, если в вино — точно не бу… — наследник опустил на стол свой бокал и пристально уставился на приятеля. — Ты что затеваешь?!
— Я просто интересуюсь… — Сорен смотрел в потолок и беспечно раскачивался на стуле, но все эти ужимки хозяина не обманули. Бруленец что-то задумал. — Да просто так… Саннио внимательно посмотрел на Кесслера. Черные с медным отливом волосы до лопаток, черно-лиловый костюм, изящно облегающий фигуру. Тонкие губы сложены в невиннейшую из улыбок. Только из глаз смотрит целая куча демонов — от младших, типа злоязычия и непокорности, до старших: гордыни и гнева. Столичные знакомые утверждали, что Кесслер и младший Гоэллон похожи, как родные братья. Беспардонно врали. Если издалека их еще можно было перепутать — среднего роста, стройные, темноволосые, белокожие — то достаточно было посмотреть в глаза одному и другому, чтобы навсегда усвоить разницу. В приятеле полыхало то пламя, которым на фресках окружали фигуру Противостоящего, Саннио же этого был начисто лишен; по крайней мере, ему так казалось.
— Ну и как ты собираешься подлить что-то в ужин всем в Шенноре? Приятель вздрогнул. Он перестал раскачиваться на стуле, потом встал и оперся на его спинку, чуть склонил голову. Темные пряди скрывали половину лица, но и по второй можно было разобрать, что у бруленца на уме. Удивлен, даже испуган.
Саннио впервые подумал, что ему повезло: подобное отношение подстерегало каждого предсказателя. Почтенное занятие, одно из немногих, которые мог позволить себе и благородный человек, приносило не только уважение, но и страх. Мало кому понравится чувствовать себя открытой книгой, в которой посторонний беспардонно читает. Хорошо, что судьба сложилась иначе.
— Ты похож на своего дядю, — сказал Сорен; на сей раз комплиментом это не прозвучало.
— Дядя считает, что я похож на свою мать. А ты думаешь, что похож на герцога Реми? Что ты его ужасно обрадуешь, если будешь сидеть в соседней камере? — Саннио тоже рассердился: единственный друг во всей столице — и собирается вытворить чудовищную глупость.
— А ты, конечно, можешь теперь говорить за герцога Алларэ! Ты его теперь лучше знаешь, да?
— Я его совсем плохо знаю, — Саннио не стал вступать в пререкания с разбушевавшимся приятелем. — Знаешь, нам некогда было разговаривать. Совсем. Но он же к тебе хорошо относится, так что, ему будет приятно узнать, что ты натворил? А что подумает король? На герцога Алларэ и так возвели напраслину, а тут еще ты попадешься, с маковой настойкой! Никто не поверит уже, что ты сам все придумал, а не был сообщником.
— Я не попадусь.
— Попадешься.
— Не попадусь!
Саннио вздохнул, опять посмотрел на приятеля, так и стоявшего у спинки стула. У Кесслера отчетливо дрожали руки, и как он ни стискивал спинку, скрыть это не мог. Дрожь от пальцев уходила в запястья, прикрытые манжетами рубашки. Плотное кремовое кружево трепетало, словно от сквозняка, вот только из распахнутого окна не доносилось ни дуновения ветерка. Вечерний воздух казался плотным, как стекло. Вдалеке, за Фонтанной площадью, тревожно брехала собака, уже не первую минуту.
— Сядь, пожалуйста, — попросил Саннио, потом плеснул в бокал Кесслера еще вина. В жару горячего вина не хотелось; пили белое алларское — легкое и кисловатое. — Сорен, сядь. И выпей.
— Хорошо тебе сидеть и пить, — черноволосый, тем не менее, уселся и взялся за бокал.
— Герцог Алларэ, между прочим, мой родственник. И друг моего дяди. Так что вот не надо этого, пожалуйста! — рассердился наследник; потом вспомнил, как шарахался от «друга и родственника» вплоть до хлебного бунта — и сам себе удивился. — Просто если не можешь сделать лучше, так не надо делать хуже!
Сорен облокотился на стол и запустил руки в волосы. В густой смоле плескались огненные блики. Приятель походил на пылающий факел, и залить сжигающий его огонь было не легче, чем потушить пожар. Раньше Саннио это нравилось, теперь он понял, что с Кесслером может быть не только весело, но и трудно.
— У меня получится.
— Ничего у тебя не получится. Ну, давай, рассказывай. Ты знаешь внутренний распорядок Шенноры? Когда сменяются караулы, где они обедают? Как пробраться на кухню и как сделать, чтобы млечный сок оказался в питье стражников, а не заключенных? Ты хоть с одним из стражников договорился, чтобы он тебе набросал план крепости?
— Я договорюсь.
— И стражник тебя не выдаст, да?
— Я ему заплачу… Что-то во всей этой ситуации показалось младшему Гоэллону удивительно знакомым; он поймал беглую мысль за хвост, подтащил и рассмотрел во всей красе. Да, Бернара Кадоля оставалось только пожалеть. Сам Саннио, узнав об аресте герцога Алларэ, конечно, не собрался похищать того из Шенноры, но зато всерьез вознамерился просить аудиенции у короля и убеждать его величество в невиновности герцога. Та же глупость, только портрет анфас. Тогда капитан охраны пригрозил посадить Саннио под замок, и он не шутил; но что делать с Сореном? Его-то под замок не посадишь: есть границы, которые двум равным по положению благородным людям не позволено переступать в отношении друг друга. А сын бруленского владетеля — такой же несовершеннолетний, как и «молодой господин» Гоэллон.
