Граница пролегала рядом. Десять с половиной метров, если измерять пространством. Полминуты неторопливых шагов, если мерить временем.
За кленом притаился киоск. Непонятный. Темно-зеленый. С двумя пластинами фасада, разбегавшимися наискосок. Треугольную дыру между ними закрывали тонкие прутья. Для чего угодно строятся такие киоски, но только не для продажи товаров народного потребления. Лицо девушки засветилось, как у ангела из старых фильмов. Она все больше напоминала сказочную принцессу, отправившуюся в тревожное путешествие за собственной тайной. И от этого торжествующего сияния пауки задрожали и разбежались, затаившись по дворам, да автомобильным стоянкам.
— Здесь, — прошептала она. — Настоящие тайны прячутся на границе. Вдвойне заслуживает внимания то, что кажется удивительным и по ТУ, и по ЭТУ сторону.
За правым углом киоска прятался мелкий паук, не успевший скрыться. Его глазки замутились от страха и покрылись бурой пленкой, а тело сотрясалось в судорогах ужаса, едва не переходящих в агонию. Я хотел пнуть его, но поостерегся, лишь топнул грозно. Пауку хватило и такого безобидного жеста. Он просеменил полметра, а потом гулкими шлепками понесся, смешно подпрыгивая, как приспущенный мяч.
Единственный взгляд, кинутый на зеленый ящик, подсказал, что справиться с преградой мне не удастся.
— Game Over, — сказал я, грустно поглядывая на зарешеченный треугольник.
— Все в порядке, — озорно улыбнулась она, взялась за прутья, прижалась к ним, а потом необъяснимым образом нырнула внутрь. Пальцы ее сжались шариком, скрывая что-то маленькое. Она снова прильнула к прутьям решетки и проскользнула сквозь них.
— Как ты сумела?! — восхищенно вырвалось у меня.
— Непреступные с виду крепости частенько оборачиваются сущими пустяками, пожала она плечами и, видимо, не желая раскрывать секрет, добавила. — Люди… Они такие смешные. Думают, что понаставили преград, а на самом деле…
— А мы разве не люди? — пробурчал я.
— Я — Девушка Ветра, — гордо заметила она.
«А я?» — захотелось спросить мне. Но вопрос застрял в горле. Почему-то я испугался, что меня назовут человеком.
— Смотри, — сказала она и разжала руки. На ее ладонях ворочалось крохотное облачко.
— Можно? — прерывистым шепотом выдавил я и неудержимым жестом вытянул руки.
— Конечно, — качнула она головой. В мои сомкнутые в замок руки опустилось что-то невесомое и невыразимо торжественное. Как пронзающий небеса ангел.
— Это ведь и твоя тайна. Мы спасли ее вместе, — я слышал лишь голос.
Слово «спасли» скользнуло мимо. Мне послышалось «нашли». На третью осень я понял, что оно звучало как «сохранили». Настоящие тайны не те, которые раскрывают, а те, которые хранят. Но в тот момент меня занимало только облако. Пушистый комочек. Легкий-легкий. И теплый. Он затаился между пальцев, но скоро освоился и начал медленно исследовать ладони. Я не возражал, только жмурился от радости, как сытый кот, да сдерживал улыбку, сопротивляясь щекотке.
— Отпусти его, — смиренно попросила она. Но в ее просьбе прозвучала неуловимая нотка, заставившая меня разжать пальцы.
Руки скользнули по швам, а облачко чуть колыхалось передо мной.
— Подтолкни его, — колдовской шепот пробрался в самые потаенные закоулки души.
Я уже почти ничего не соображал. Безвольно протянул раскрытую ладонь правой руки и легонько пихнул сгусток шелковой ваты. Он сжался и поплыл прочь. Я смотрел вслед и мне казалось, что это я ухожу, потому что дома качнулись и поплыли навстречу. И в то же время они нерушимо стояли на месте вместе со мной, смотрящим на свое уходящее «я».
— Странно, — сказала девушка, — как часто мы разыскиваем вещицу, а находим себя.
Имени я не спросил. После я часто прикидывал, как оно могло звучать. И как оно прозвучало бы для меня. Не секрет, что глубина отзвука имен измеряется тем, насколько открыты наши уши. Я не услышал имя, но не жалею об этом. Бесполезно жалеть о том, чего не в силах переменить. В конце концов, безымянные звезды светят так же ярко, как звезды с красивыми и звучными именами.
— Бежим! — засмеялась она хрустальными колокольчиками.
И в ее зрачках я увидел отражение своих безумных глаз.
Облачко разгонялось, набирало скорость и понемногу, почти незаметно, уходило вверх. Мне безудержно захотелось коснуться небесного пуха еще разок. Я прыгнул вперед…
… И ветер ударил в лицо, закружив облачко и швырнув его гигантской параболой в небеса, где оно тут же затерялось среди перистых борозд лазурной пашни.
Обернувшись, я увидел за собой пустую улочку. Ветер играл ветвями, оглушительно хлопал простынями, растянутыми на веревках балконов, скручивал смерчиками опавшие листья. Вокруг был только ветер, ворвавшийся в удивительно теплый осенний день.
Как и все праздники, день рождения принято встречать веселой компанией, где водка хлещет через край, а музыка накрывает округу неукротимой мощью. Вот вам! Но на деле ты просто отгораживаешься от мира всем этим шумом, как мир отгораживается от тебя дождем.
«Who do you need, who do you love… When you come undone.»
Нет сил, чтобы вынырнуть из завораживающей пелены звуков и хмельного угара. Ты искоса наблюдаешь, как то тут, то там глаза соседей по празднику на мгновение становятся осмысленными, но потом, испугавшись, вновь ныряют обратно.
Погружаться всегда легче, чем всплывать. Главное — не бояться.
Чередующиеся голоса из пустоты: «За здоровье! За счастье! За мирное небо над головой!» Почему-то кажется, что где-то далеко Здоровье, Счастье и Мирное Небо собрались на праздник, ради которого не надо напиваться. Поэтому причитающуюся им долю они милостиво оставили для тебя.
Уходящая красота природы, пробивающий любые заслоны неотвратимый запах жарящегося мяса. Шипят, испаряясь воздушными пузырьками, приправы. Грохочет неизбежная музыка, превращаясь в нескончаемую, одну-единственную композицию, в которой можно разобрать только два слова, повторяющие тысячи раз. «Девочка» и «Люблю», давно утратившие свой смысл, как и все вокруг. Хочется подойти и выключить. Нельзя.
Праздник, Потому Что Так Надо.
В день рождения я никогда не сержусь на погоду. Пусть утром гроза, пусть в полдень леденящая морось, пусть злобный град, отстреливающий стылыми пулями минуту за минутой. Пусть воздух до седьмого неба закутан серым холстом, пропитанным мглистой сыростью. Я знаю — солнце будет. Минут на пять я увижу голубой лоскуток небес, и желтый луч погладит пронзительной теплотой мое постаревшее на год лицо. А если повезет, небо расчистится, невзирая на все прогнозы. Высоко-высоко заскользят крохотные пушистые цыплята. Такой же сидел на моих ладонях много лет назад. Беспощадные кошки, раздирающие душу, утихнут, спрячут свои стальные когти и до самого утра погрузятся в беспробудную дрему. Иногда отчетливо понимаешь, что по жизни проще пробираться в одиночку. Но когда о тебе где-то помнят… пусть даже в недостижимых далях… Руки теплеют, морщины разглаживаются, а на встречных лицах зажигаются улыбки.
