Через мгновение прибежали остальные в полной боевой готовности. Астария начала кастовать заклинание, но я ее остановил:
— Стойте! Не трогайте этого. Гурон, собери вон те… да-да, те шевелящиеся шматки… Ох…
Йолопуки отбросил говорящий кусок меня в сторону, и я объединился со своими летучими частями. Мне кажется, или на этот раз получилось быстрее?
Я выпрямился и сразу же согнулся, присев на землю:
— Гурон, отложи эти куски в одну сторону, а те в другую!
— Молотом тебе по голове, хозяин, почему я? Путь Аша собирает!
— Не, — послышалось за нашими спинами. Кто бы сомневался.
— Я расист, поэтому выбрал тебя.
— Кто?
— Тот, кто любит гномов.
— Издеваешься, хозяин?
— Нет. Эй, оно растет! Бей топором!
То, что должно было быть головой, стремительно округлялось. Катя подошла к ошметкам, с интересом разглядывая их, тыкая пальцем.
— Как интересно! Похоже, восстановление идет с умственного вещества. И если разные части тела находятся близко, то они соединяются. Если далеко, то отрастают новые. Гурон попробуй взять два мешка, раздели плоть и умственные жидкости поровну и сложи. Но держи их рядом. Посмотрим, как будет вампир восстанавливаться, если его разделить легкой преградой.
У меня прошли мурашки по спине:
— Катя, ты опасная.
Я чувствовал, как сильно сопротивляется Ваулур. У, сука. Даже отключившись от Эйгора, я еле двигал конечностями, не позволяя второму вампиру шевелиться. Если бы не эта моя сила, я бы в жизни не стал связываться с такими монстрами.
— Итак, будешь рассказывать или мне высосать из тебя все, что нужно?
Ваулур часто заморгал:
— Высосать? Что ты имеешь… — на его лице проявилось понимание. — Ты имеешь в виду «владение памяти»? С вампирами это не сработает.
Хм, жаль. Или он блефует?
— И ты не можешь меня убить! Вампир, убивший своего брата, навеки станет проклятым. А это очень серьезно. Анклав будет преследовать тебя вечность… И это станет лишь малой частью всех твоих проблем.
— Ну предположим, что я поверил. Значит вас убьют мои «анаконды».
— Это мне не представляется возможным. Ты правда ничего не знаешь? И как ты смог так вырасти без обучения в анклаве?
Я наклонил голову вбок:
— Для пленного ты слишком много спрашиваешь.
Ваулур дергано улыбнулся:
— Ты ничего не знаешь. А значит вряд ли сможешь что-то сделать без последствий. Твои рабы не смогут нам навредить. Только вампир может убить вампира.
— Как интере-е-есно! — воскликнула ученая эльфийка. — Это определенно нужно проверить.
Я кивнул:
— Хорошая мысль. Дриайя, собери хвороста. Да побольше.
— Л… ладно, бра… Трайл.
Леголас пошел за гномихой:
— Я помогу.
Гурон подозрительно скосил на него глаза, а Астария цыкнула. Хм, даже не хочу знать, что тут за «треугольник отношений». А может мне просто кажется…
— Что ты хочешь сделать? — сжав зубы, спросил Ваулур.
— То, что ты и так понял. Проведем пару экспериментов на твоем друге.
— Ты безумец. Это не останется для тебя безнаказанным.
— Трясусь-боюсь.
Через полчаса огонь костра вздымался выше наших голов.
— Остановись, Трайл! Он выживет, но ты станешь нашим кровным…
— Кидайте, — махнул я рукой.
Нижняя часть вампира улетела в огонь. Ошметки из двух мешков отправились вслед. Как оказалось, мясо и правда пыталось соединиться, но препятствие этому мешало. А вот если мясняшки в мешках растащить подальше, то в одном начиналась регенерация, а в другом все отмирало и начинало гнить. Я думаю, регенерация идет там, где больше мозгов. Или какая-то важная часть мозга. Отсюда вывод: мозги — самое важное в вампирах.
— Да-да, давайте сожжем, — восторженно предложила Катарсия. — Только без умственного вещества. Да, без него. Проверим на нём. Ой, как же интересно. Не могу удержаться.
Она многозначительно посмотрела на Ваулура. Тот взгляд стерпел, но не удержался и сглотнул.
Членистоногий Усик ловко ковырялся в том, что похоже на мозги. Пуки лениво стряхнул серое вещество со своей дубины. Все это сложили в кучку. Остальное — на шашлык.
Вкусно запахло мясом.
— Бордулов гной, — поморщился Эхзолл. — Если что, я не имею к этому никакого отношения. Ты умалишенный, вампир. Полностью и безвозвратно. Хотя, должен признать, мне тоже любопытно…
Наша компания любовалась поджариванием. Мд-а, это совсем не аппетитно. Мясо чернеет, ёрзает, свистит. А уж вонища от подпаленных кишков с говном… Что-то я не понимаю романтики фильмов о средневековье, где на костре сжигают своих друзей и любуются этим, как на похоронную процессию. Это же пиздец! Все видно! Одежда сгорает первой. Вон херус торчит, а яйца сжимаются под языками пламени. Кожа чернеет, волдыри лопаются.
— Кая, ты грустишь? — спросил я.
— Смерть всегда печальна.
— Он убил нашего Улук-Урая.
— И за это поплатился, — холоднее ответила орчиха.
— А ты видишь… ну…. у него там хер жарится. Вам точно всем норм?
— О чем ты, Трайл?
— Да так…
Бу-э-э-э…
Я оглядел своих приспешников. Смотрят на это с пофигизмом. Вы че, ребят? Вы нормальные, не? Пиздец какой-то…
Я взял палочку, выковырял из костра кусочек мяса из разорванной утробы, кинул Блюму. Тот набросился на угощение с большим удовольствием.
— Приятного аппетита.
— Мяугхк!
Для того, чтобы превратить ошметки в пепел понадобились почти сутки. Мы выжгли чуть ли не весь кустарник в пустыре. Ваулур пытался говорить о нашем безумии, но мы нытье специально игнорировали. Пусть знает, что его ждет, если не захочет сотрудничать. Весь этот спектакль не только ради науки.
— Как там мозги? — поинтересовался я у Кати, эротично выгнувшейся на четвереньках перед кучкой серого вещества на камушке.
— Сначала ничего. Потом стали шевелиться. В размерах увеличились. Растут. И они живые.
— Я тоже чувствую, что он жив. Но как-то странно. Словно он тут и везде. А потом далеко. В общем, наркомания страшная, не хочу в это влезать. Эй, Ваулур, или как там тебя, хочешь сказать что этот кусок дерьма сможет из этого восстановиться?
Вампир сурово на меня посмотрел.
— Еще как. И будет сильно недоволен. Ты не представляешь насколько неприятно такое восстановление.
— Очень даже представляю, — хмыкнул я, вспоминая свои приключения в Ньерте.
Катя начала отрывать кусочки мозга и раскладывать их в разные стороны.
— Молотом мне, а сейчас-то что ты делаешь? — возмутился Гурон. Они с Дриайей наши эксперименты не одобряли.
— Как что? Не ясно? Хочу понять, какая часть будет восстанавливаться, а какая гнить. Так я узнаю, какая из них наиболее важная.
— Самая крупная, — сквозь зубы ответил Ваулур.
— Так я одинаковые делаю.
— Одинаково сделать невозможно.
Я тоже решил приобщиться к науке:
— А если взять маленький кусок умственного вещества и большой кусок жопы, то восстановление начнется из жопы? И твой друг, считай, из нее родится?
— Нет. То что в голове — важнее.
— Как-то ты спокойно об этом рассказываешь.
Ваулур будто изменился. Стал менее трусливым что ли. Хм, не такого эффекта я ожидал.
— Я высший вампир. Как и Эйгор. И если ты думаешь, что нас можно так просто запугать, то ошибаешься.
Я пожал плечами, с отвращением подцепил палкой жареный кусок мяса, припасенный для одного важного дела. Надо поскорее от него избавиться, а то Катя увидит, что я ломаю ей эксперимент.
— Блюм, на, я тебе отложил.
— Мяугкхк! — лениво понюхал угощение котоящер.
— В смысле наелся? На вот — последний кусок. Самый лучший.
Эту залупу (кстати, буквально) я и правда долго и старательно выковыривал длинным клинком Леголоса, пока тот отошел за хворостом. Сейчас, двумя палочками, как в японском ресторане, я бросил вкусняшку блюму.
— Это лучшая часть. Гарантирую, дружище. Сам бы ел, да денег нету. Вот.
Я довольно лыбился, рассматривая с каким удовольствием Блюм уплетает вампирский хер. Хе-хе-хе…
