Сама устроила?
Нет. Невозможно. Даже для нее — невозможно. Просто совпадение.
И Эйо жива. Оден успеет ее найти, вытащить.
Успел. Нашел. Вытащил. Связанную, заботливо укрытую плащом, и беспомощную. Опоили? Чем? Какая разница, он ничего не смыслит в травах, и помочь здесь не сумеет. Одна надежда — отыскать укрытие и выждать. Травить до смерти не стали бы: из мертвого источника силы не зачерпнешь.
— Вода, — голос Эйо был тих, и кто бы другой не услышал. — Нужна вода... ручей... вода... отойду.
Вода была рядом с той поляной, где они отдыхали в полдень. И Оден, пожалуй, отыщет дорогу. Вот только люди вряд ли обрадуются, обнаружив пропажу. Сунутся искать? Собак пустят?
— Нет. Лес. Боятся. Защитит. Я. Месть. Не посмеют. Вода.
Она дышала часто, захлебываясь, и слюна текла по подбородку. Голова Эйо то и дело соскальзывала с плеча, и Оден боялся, что шея вот-вот хрустнет.
До леса — десяток шагов. И ноги утопают в рыхлой земле. Сзади раздается шелест, Оден оборачивается, но... перед глазами все еще темно. А запахи прежние.
— Это... не нам.
Каждое слово дается ей с трудом.
Девчонка бестолковая. Самоуверенная. Полезла. Попалась. Едва не погибла, а может еще и погибнет, потому как, если она ошибается, и люди рискнут пойти в лес, Оден не сумеет ее ни защитить, ни спрятать.
У него получилось добраться до поляны, и воду найти, и спуск к ней.
Умыть Эйо. И кое-как напоить.
— Мне... в воду надо. Она даст силы.
Теперь Эйо отчетливо проговаривала каждое слово.
— Замерзнешь.
— Нет. Чуть дальше. Если твоих, то шагов десять...
Искать путь без нее сложно. Больше нет следа, прочерченного яркой нитью на земле. Оден слышит воду, но ручей хитер, он то бросается под ноги, то выворачивается, подсовывая заполненные густой грязью ямы. И легко споткнуться, упасть, сломать что-нибудь — не себе, но ей.
Дошел. И едва сам не ухнул в воду — Эйо вовремя остановила.
— Погоди... ты поможешь раздеться? — ее голос все-таки дрогнул.
А какие еще варианты-то?
— Помогу. Будет больно — говори.
Стянуть сапоги. И полотняные чулки. Расстегнуть ремень. Избавить от рубашки и штанов. Ощущение, что Оден раздевает большую куклу. Нет, одну ее оставлять нельзя, захлебнется же. А вода в ямине ледяная, аж зубы сводит.
— Тебе не обязательно...
Обязательно. Вдвоем всяко теплее. И... в чем-то королева права: сегодня Оден успел. А завтра? Или послезавтра? Еще одна деревня? Еще одна гроза? Что-то третье, столь же древнее и прочно забытое по ту сторону гор? То, чего он не распознает.
— Спасибо, — она положила голову на плечо. — Обычно меня за парня принимают и... так безопасней.
Ну да, только на этот раз мужской костюм и короткие волосы не спасли.
— Из-за молока все... она мне молока принесла. А я...
— Все альвы любят молоко.
— Да. И сливки. Папа, когда что-то не получалось, сливками утешался... и я тоже.
Эйо пошевелила пальцами.
— Она мне целую крынку принесла. Холодное. Свежее. И сливки такие желтенькие...
И где тут было устоять?
Ей всего-то восемнадцать, чуть больше, но все равно слишком мало. Ей везло до этого дня, и она решила, что так и надо, что так всегда будет, и если удавалось выживать вчера и позавчера, то получится и завтра.
— И на дно смотрела... есть способы... — Эйо запнулась. — А потом вымертвень... я так устала, его уговаривая.
Ее начала бить мелкая дрожь, но Оден лишь крепче прижал к себе. Вода и вправду помогает, а значит, придется потерпеть. Урок жестокий. И нужный.
Для него в том числе.
— Дарина мне флягу сунула. Я не хотела, а она заставила выпить, а там — гиссова травка. Это как снотворное. Очень-очень хорошее... для альва. Только я ведь не совсем... думаю, она бы меня разбудила. Позже, потому что...
...невеста должна понимать, что происходит.
— Для тебя это дико, да?
— Да, — Оден перевернул ее лицом к себе. Холодная рыбья кожа, которую тянет согреть дыханием. — Я был на границе. Видел кое-что, разбирался, но... до сих пор не понимаю.
— Правила другие.
Эйо не стала сопротивляться, когда он закинул ее руку себе за шею. И вторую положила, сцепила замком.
— Ваша сила идет от рода. От жилы. Вы сами превращаетесь... или вот жилу позвать можете...
...или вывести из глубины на поверхность, открыв для разработок.
Спустить ниже, затапливая дыры в скале.
Поднять тяжелое покрывало камня, расшитое драгоценными друзами. Вырастить кристаллы. И сшить разлом. Заставить живое железо служить — силой, волей или талантом.
— Альвы... они связаны с жизнью.
В Королеве Туманов жизни не было ни капли.
— И со смертью тоже, потому что смерть — это часть жизни. Мертвое кормит живое. А живое становится мертвым. Так было и так будет.
Зуб на зуб уже не попадает, но Эйо упрямо держится, позволяя воде очистить тело от яда.
— То есть, тобой хотели накормить поле?
— Да, — она выдыхает с облегчением, явно опасаясь дальнейших вопросов. Но тут же продолжает сама. — Альвы... женщины... они слышат мир. Это как вода, ее в мире много, но взять можно ту, что выходит на поверхность. Родник. Источник.
Вода живая. Вода мертвая.
Вода ледяная и пора бы вытаскивать это чудо, пока вовсе не замерзло, но уж больно разговор интересный складывается.
— У альвов женщина — источник. Он внутри любой девушки. Растет. Зреет. И когда будет готов, то мир позовет...
Например, голосами грозовых птиц.
— Тогда девушке надо... пора... ты понял, да?
— Понял.
Все-таки альвы совершенно другие, и в самой их природе есть что-то извращенное.
— Чистая альва останется Источником навсегда, а такая как я... на время... несколько минут. Или часов... но кровь скажется. Даже из такого Источника можно зачерпнуть много силы.
— А убивать зачем?
— Чтобы забрать все, до капли. На поле выплеснуть. Или... еще куда-нибудь. В Храме умели сохранять силу. Я подсмотрела Ритуал, который настоящий. Это очень страшно... Ниору готовили, как на свадьбу. Мы все помогали... песни тоже пели, но другие, чем здесь, радостные. Платье такое, что... я завидовала ей. Я старше, но меня не звала гроза. Я думала, что я совсем пустая.
Дрожит Эйо уже не от холода.
— Грозы — это... это признак... до грозы тоже можно, но источник будет слабым, недозревшим. А после если, то...
...то силы будет, как в сотне молний. Кажется, так сказала Королева Мэб.
— И я пробралась следом... мне хотелось посмотреть на жениха. А он... он делал ей больно. Нарочно. Чем больнее, тем сильнее отклик будет. Из нее сделали Источник, и сразу вычерпали до дна.
— Храма больше нет.
