Самой соображать надо! Маменька уже лихо выдавала любые сорта топлива и даже смазочного масла, сама Женька выделывала втихомолку такие трюки, что любой фокусник-иллюзионист от зависти удавился бы. А ничуть не чурающаяся таких дел рысь часто носилась с гордо задранным хвостом, на кончике которого плясал искрящийся голубой шарик — что-то типа наших огней святого Эльма — но ни малейшего отношения к святости или электричеству не имеющий.
Да, похоже, там способности усилятся ещё больше. Женька огляделась и прислушалась. Тишь-то здесь какая! Слева недобро темнел сумрачный лес, и доносящиеся оттуда звуки свидетельствовали о наличии таких зверушек, с которыми не рисковала связываться даже отчаянно смелая рысь. А вправо пустыня, где тонко посвистывал ветер — и делать там было тоже откровенно нечего. Скукота…
Женька вынула из чехла клинок. Взвесила в руке на этот раз отточенное оружие — и швырнула вперёд-вверх. Кувыркаясь в воздухе и иногда тускло отблёскивая полированной сталью, меч вонзился точно в центре как-то самого собою образовавшегося пятачка, вокруг которого сидели уставшие за время дневной поездки люди.
— Есть мнение! — веско проговорила она.
Старший брат в своих вроде и новых, но обязательно словно пожёванных джинсах, с голым торсом и до соломенной белизны выгоревшими волосами, вдумчиво посмотрел на это объявившееся диво. Меч замер, чуть косо вонзившись в песчанистую серую почву. На кончике рукояти покачивался короткий шнурок с вделанным кристаллом хрусталя, что вежливо и даже настойчиво подарил Женьке ювелир из встреченного по пути городишки. А что, красиво — когда работаешь, мотается и искорки пускает!
— Согласен, — солидно заявил он, и перевёл глаза на маму.
Как-то так постепенно сложилось, что последнее слово стало неизменно оставаться за ней. И даже Принцесса тут ничего не могла поделать — а потом только рассмеялась и махнула рукой.
— Это значит — главное ввязаться в бой, а там видно будет? — сидящая на своём складном стульчике Целительница, запросто цитирующая Наполеона и одновременно обучающая его высочество Тима таинствам чистки картошки, это зрелище куда как диковинное. — А без кровопролития можно?
Принцесса пожала плечами и заявила, что если Джейн не станет обижаться на каждую непонятку и очертя голову бросаться в драку… очень даже может быть, что и докажет, кто тут самый-пресамый — только отстраивать по новой столицу что-то не хочется.
Женька вспомнила городок, в который три дня тому они завернули обновить запас продуктов да за всякими мелкими надобностями. Чистенький такой и уютный, похожий на пёстрые и непривычные западноевропейские аналоги. Средневековый, правда — виселица на базарной площади Женьке особенно понравилась.
На ничуть не имеющей крепостных стен окраине к ним первым делом подъехали вполне мушкетёрского обличья конные стражники и довольно вежливо поинтересовались — кто такие, мол, и зачем прибыли? Женька им и выдала, что научная экспедиция Белибердинского университета из Тьмутаракани, столицы его величества Тарабарского короля. Так и так, ездят, собирают и изучают всякие диковины — да завернули сюда поглядеть, заодно и харчей прикупить.
Стражники поглазели на экран компьютера, где Тим гонял стрип-Тетрис, с куда большим любопытством полюбовались на самозабвенно вальсирующих вуалехвостов — и прониклись важностью научных чудес. Получили в качестве взятки по пригоршне одуряюще пахучих жареных семечек полузгать — и отвалили.
Что ж, вполне возможно, что удастся в гостях побывать — и при том ни безобразия нарушать, ни водку пьянствовать… ни, как говорится, женщин развратничать.
— Попробую, — на всякий случай заверила она.
Принцесса с братом переглянулись — почти одинаковым жестом пожали плечами — и кивнули. Ну, а киса улеглась у ног Женьки, с надеждой высматривая осмелящихся обидеть её хозяйку, и в качестве веского мнения предъявила в зевке чудные клыки.
Вот и ладушки.
"Славен град Иммельхорн. Высокими стенами и могучими башнями белого камня, поражающими взор всякого подъезжающего путника — будь то гость или же побывавший в отъезде горожанин. Красивыми и ладными домами, что вычурностью или же изяществом пропорций соревнуются друг с другом. Радуют глаз ухоженные парки и монументы древним героям, и даже дети не осмеливаются шуметь здесь, словно кто невидимый одёргивает их.
Славен град и своими людьми — кроткими да разумными, искусными во всяком ремесле и учёной беседе. А в ажурном дворце, вознёсшемся серебряными шпилями и башенками превыше даже гордости человеческой, обитают почитаемые всеми члены королевской семьи. И материнским любящим оком взирает на них с высоты трона Её Величество августейшая Королева, мудрейшая и несравненная.
И вот, перед закатом летнего дня, когда солнце ещё не решило расстаться влюблённым взглядом со своим отражением в белопенных струях фонтана на площади, к воротам Иммельхорна прибыли три дракона.
Самый больший и могучий из них цветом подобен был спелому жнивью, и в ярости иногда пачкал лазурное небо чёрным дымом. Другой, поменьше, был самым быстрым, а глаз радовал отблесками мокрого серебра. Зато третий, самый красивый, хоть и оказывался меньше своих собратьев, белизною своею посрамлял девственный снег горных вершин…"
Или как-то так, даже ещё более велеречиво, писалось в родившейся именно тогда легенде. Да и трудно порой отделить зёрна от плевел. Ведь чем давнее от нас великие или кажущиеся малыми события, тем труднее различить свет истины — а иногда, как шепчут отчаявшиеся хранители мудрости, и вовсе невозможно.
Во всяком случае, взобравшейся повыше и сидящей на спинке кресла Женьке такая придурь никогда бы в голову не пришла. Не потому, что в замершей перед спешно запертыми городскими воротами серебристой бээмвушке от возмущения кипел по жаре радиатор. И даже не потому, что на соседнем сиденьи томно развалилась разомлевшая от зноя дикая кошка, которую только с большими трудами отучили распушив шерсть бросаться в атаку на заводящийся с рёвом жёлтый тягач. Две шины располосовала, паразитка малая, зачем Вовке лишние заботы?
В ладонях девушки меланхолично покачивалась фляга с водой. А взгляд привычно мерял высоту стен, отыскивал неровности или выступы, уже примерял на тело усилия, чтобы с ловкостью паучка взобраться наверх этой строптивой средневековой фортификации. А потом, ухватившись за рукоять верного бастарда, с перенятым у кисы гортанным мявом сигануть вниз да устроить этим невесть что возомнившим о себе обывателям кровавую баню.
