Сэр Катифен закончил очередную песню и отложил арфу, намереваясь наверстать упущенное по части эля и мяса. В этот момент к сеньорам подошел один из воинов короля, оставленный в карауле у ворот таверны, и сказал, склонившись в почтительном поклоне:
— Достойный французский рыцарь сэр Ансеис просит разрешения присоединиться к вашему столу.
— Где он? — спросил сэр Отлак.
— На улице, ждет вашего решения.
— Как смеешь ты, заставлять ждать благородного рыцаря на улице? — вдруг взревел король Пенландрис. Испуганная брюнетка мгновенно вспорхнула с его колен, прикрывая рубашкой обнаженную грудь.
— Так я… — пытался оправдаться воин, подумав, что пусти он приезжего без разрешения, то вызвал бы не меньший гнев своего господина..
— Немедленно зови! — приказал Пенландрис. — И извинись перед ним. Селивант, подвинься, благородный рыцарь отужинает с нами.
Через минуту начальник караула ввел в зал гостя — высокого черноволосого и черноусого красивого мужчину лет сорока, в богатых, но запыленных одеждах. С ним было шесть или семь телохранителей — сэр Отлак не счел нужным считать их. Воин указал гостю на короля и сэра Отлака и что-то сказал. Гость сбросил на руки телохранителю свой вишневый, подбитый черной тканью плащ и с гордо поднятой головой направился к хозяевам стола.
— Рад приветствовать вас, — сказал незнакомец приятным глубоким голосом. — Я барон Ансеис, пэр Франции, советник короля Карла Пятого.
— Просим разделить наш скромный походный ужин, — указал на место рядом с собой король Пенландрис и щелкнул пальцами. В одно мгновение перед гостем оказались блюдо и полный эля кубок. — Я — Пенландрис, король Сегонтиума, а это — мой добрый друг и сосед сэр Отлак, граф Маридунский.
— Сэр Отлак Сидморт? Граф Маридунский? — переспросил француз. — Но ведь я как раз к вам направляюсь. Говорят, в вашем прекрасном замке живет лучший воин Британии сэр Бан, в искусстве владения мечами которому нет равных.
— Да, это действительно так, — сказал сэр Отлак с интересом разглядывая гостя, который ему показался симпатичным и интересным.
— Я хотел взять у него несколько уроков для собственного совершенствования, — сказал француз. — С вашего милостивого позволения, разумеется, если вы мне не откажете.
— Я никогда не отказываю благородным рыцарям, если это в моих силах, — с достоинством ответил сэр Отлак.
Они все втроем выпили по объемному бокалу хмельного пенистого напитка.
— Сэр Бан, конечно, прекрасный воин, — сказал король Пенландрис, — но вы получите не меньшее удовольствие, если отправитесь с нами на турнир, который состоится через несколько дней в Камелоте. Туда съезжаются лучшие рыцари Британии.
— Да, — подтвердил сэр Отлак. — Такой турнир бывает раз в год, вы не пожалеете если поедете на него. Возможно, захотите принять участие…
Барон Ансеис склонил голову в знак согласия этому предложению и сэр Отлак закончил:
— А в моем замке всегда рады будут видеть французского рыцаря.
Гость о чем-то несколько секунд размышлял, затем допил то, что оставалось в кубке и предложил собеседникам:
— У меня есть бурдюк превосходного алансонского вина, не желаете отведать? Я его вез вам в подарок, сэр Отлак.
— Конечно, раз вы предлагаете, мы не смеем отказываться, — сказал Отлак. Французский барон ему все больше нравился.
— Давненько не пивал я хваленых французских вин, — добродушно сказал Пенландрис, — но они всегда оставляли у меня впечатление, что слава их выше достоинств. Эль и медовуха — что может быть лучше?
Француз хитро улыбнулся, окликнул одного из телохранителей и отдал распоряжение.
— Ну так вы решились? — не утерпел Пенландрис. — Едете с нами в Камелот?
Француз еще несколько мгновений подумал и ответил:
— Разве есть на свете рыцарь, который предпочтет турниру что-либо другое, если это другое, конечно, не Дама Сердца? Дамы сердца у меня по счастью нет, поэтому я еду с вами. Если бы я знал о нем, то сразу бы направился в Камелот. Но я всего лишь как несколько дней на гостеприимной британской земле.
— Эй, Катифен, — заорал Пенландрис на весь зал, — сыграй для благородного барона мою любимую!
В просторном помещении мгновенно установилась почтительная тишина — кто ж посмеет перечить королю Сегонтиумскому. К тому же все любили слушать замечательные песни сэра Катифена. Смолк звон кубков, притихли развеселившиеся красотки, слуги почтительно замерли, готовые в любой момент оказать требуемые услуги знатным гостям. Все приготовились внимать. Французский рыцарь тоже благодушно повернулся к рыцарю-менестрелю, который отодвинул блюдо с аппетитным куском говядины, прокашлялся и вновь взял в умелые руки свой волшебный инструмент. Раздалась чарующая музыка арфы и глубоким голосом сэр Катифен проникновенно запел:
На самой грани вечной тьмы, где Солнца лик поделен
Господней твердою рукой на светоч и на мрак,
Подняв щиты, стояли мы… Мой герб — цвет асфодели,
И розой черною, как смоль, свой щит отметил враг.
Я шел вперед — он не пускал. Я — шаг, но он на страже,
И отступали он и я от света рубежа.
Огнем сверкал мой Алисталл, — его же меч тлел сажей,
И ни один из двух клинков врага не отражал…
«Пусти, — сказал я, — отойди, открой мне путь в бессветье.
Я принесу в твою страну сияние огня.
Я — света верный паладин; смирись, о рыцарь, с этим.
Ты — тьма, ты должен отступить и пропустить меня».
Ответил он: «Иди в свой мир. Не нарушай границы.
Знай, неприкосновенен свет, пока не ранишь тьму.
Готов мой меч, мой Ареннир, с твоим клинком скреститься, —
Я не пущу тебя сюда и света не приму.
Нет среди истин столь простой, чтоб были ей покорны
И свет и тьма. Пусть Солнца свет палит твою страну,
Но вот за этою чертой сияет Солнце черным
А посему — тьму предпочту я свету твоему.»
Как прост был мир в те времена, пока он был поделен
На Черный Мир и Белый Мир, — до рокового дня,
Когда великая война меж Белой Асфоделью
И Розой Черную смешать сумела два огня.
С тех пор на Солнце свет и тьма вошли друг другу в лона
И породили все цвета, смешали их, и вновь
Распались на добро и зло, на плети — и на стоны,
На ночь и день, на жизнь и смерть, на подлость — и любовь…
Смолк последний звук струны и несколько дивных мгновений в зале царила восхищенная тишина. Сэр Катифен гордо обвел взглядом слушателей. Первым выразил одобрение французский барон:
— Завидую людям, которые имеют счастья внимать этому превосходному певцу постоянно. Мне еще не доводилось слышать столь прекрасной баллады, да еще так исполненной.
