Бормоча вполголоса ругательства и потирая исколотые колючками места, Тьюрлип уселся на южной оконечности округлой поляны. Некоторое время он ничего не предпринимал, потом опустился на колени и принялся чертить палкой на утрамбованной земле всевозможные магические знаки. Он нарисовал опрокинутый треугольник, пририсовал к нему некое подобие решетки и несколько кривобоких концентрических окружностей.
Затем он уселся на корточки и критически осмотрел творение своих рук. С беспокойством оглядевшись по сторонам, он нацарапал поверх своего рисунка несколько более сложных символов. Стараясь выполнить эту часть работы как можно лучше, он сопел и пыхтел от напряжения, то и дело высовывая язык из уголка безвольных тонких губ.
Когда последний знак был вычерчен, палка в руках Тьюрлипа вдруг вспыхнула оранжевым огнем, и он отпрянул в сторону с испуганным криком. Жадно хватая ртом воздух, он схватился за грудь. Нарисованные им знаки начали изменять форму, извиваясь и ползая по земле, словно розовые черви. Небо над поляной стало из синего пепельно-серым, а между стволами кустарников пронесся ледяной сквозняк. Онемев от удивления, Тьюрлип смотрел, как в небе образуется темная туча.
Через несколько секунд облако нырнуло к земле и, соприкоснувшись с ней в самом Центре поляны, взмыло вверх. В том месте, где толстое щупальце облака касалось земли, появилась неясная темная фигура, которая на глазах потрясенного вора превращалась в горбатого карлика. Не прошло и нескольких мгновений, как Тропос шагнул ему навстречу.
— Что случилось? Ты выглядишь так, словно у тебя все болит.
— Я… я… — Тьюрлип никак не мог придти в себя. — Каждый раз, когда я это делаю, становится все страшней. И всякий раз по-разному. Вы каждый раз появляетесь не как в прошлый…
Тропос прервал его повелительным жестом своей костлявой руки:
— Ближе к делу. Выкладывай побыстрее, какие у тебя новости. Я не могу стоять тут долгое время — по истечении определенного срока я дематериализуюсь.
— Дема… что?
— Ради неба, приятель, перестань тратить мое время и рассказывай. Что новенького ты разузнал?
— Я слышу только то, что говорят на кухне, когда я захожу туда за объедками для свиней, — с обидой в голосе заговорил Тьюрлип. — Механический убийца, которого вы подучили меня выпустить в коридоре, не убил короля, однако все остальное идет по плану, как раз так, как вы хотели.
— Броун заподозрил стьюритов. Теперь у него поубавилось желания жениться на Фидасии?
— Он отослал Фидасию и все посольство в такое место, где он может запросто приглядывать за ними. Клянусь, он даже ни разу не навестил бедную маленькую принцессу, — захихикал Тьюрлип.
Тропос потер свои костлявые руки.
— А что поделывает наша водная доуми, на которую мы возлагаем столь большие надежды? — спросил он, и с его бескровных губ сорвался еле слышный смешок. — Когда Таунис сообщил мне, кто она такая, я едва мог поверить своей удаче. А то, что ее застали в комнатах Броуна, прежде чем она успела завладеть своим камнем, — это почти так же хорошо, как если бы убийца сделал свое дело. Тьюрлип, все еще стоя на коленях, хитро посмотрел на колдуна.
— Все в порядке, король обратил на девчонку внимание. Сейчас она прячется в Зелете, но король разыскивает ее там, и я вижу, что у него на уме, — Тьюрлип облизнулся. — Он хочет ее.
— И он должен ее получить, — сказал Тропос сквозь сжатые острые зубы. — Ты и я проследим за этим.
Услышав эти слова, Тьюрлип вскинулся, как садовая змея, настолько рассерженный, что весь его страх куда-то улетучился.
— А как насчет меня? Я хочу эту девчонку сам. Что за награду я получу за то, что делаю всю эту грязную работенку? На сей раз от меня несколькими монетами не отделаться! Вы хотите, чтобы я исполнил кое-что слишком большое и слишком важное! Это опасно для меня…
Тропос с отвращением посмотрел на Тьюрлипа сверху вниз. Его узкие ноздри расширились в гневе, а рот искривился в жестокой пародии на улыбку.
— Что-то ты не демонстрируешь должного почтения, приятель. И страха. Похоже, пора поучить тебя уму-разуму. — Тропос направил на Тьюрлипа длинный и тонкий палец, и вор вдруг стал белее снега. Сжав руками собственное горло, он захрипел и повалился на землю.
— Не пытайся торговаться со мной! Запомни, что, если ты рассердишь меня, я запросто прерву наши деловые отношения. И я прерву их таким способом, который тебе очень-очень не понравится. На свете есть вещи пострашнее смерти… — вкрадчиво приговаривал он, с легкой улыбкой наблюдая за тем, как Тьюрлип катается и корчится на земле, задыхаясь и хрипя. Наконец он убрал палец и несколько секунд выжидал, пока вор придет в себя.
— Пар… простите меня, мои лорд, — с трудом выговорил Тьюрлип. Он лежал навзничь, поглаживая свою грязную шею. — Я вовсе не имел в виду, что…
— Мы оба прекрасно понимаем, что ты имел в виду, мой маленький мерзкий приятель, — ответил Тропос. — Теперь, когда мы лучше понимаем один другого, я готов ответить на твой вопрос. Если все произойдет так, как я задумал, ты получишь крошку Ривен и можешь тогда проделывать с ней все, что тебе будет угодно. Но это произойдет только после того, как она послужит моим целям. Тебе ясно?
— Как божий день, — со стоном ответил Тьюрлип.
— А теперь… — Тропос потер руки с таким видом, словно старался смыть с них какую-то невидимую грязь, — теперь что касается ее пиллаун. Мне хотелось бы заполучить птицу для своего зверинца. Да, мне кажется, это доставило бы мне немало приятных минут. Ты должен будешь позаботиться об этом…
* * *
— А вот как будет выглядеть принцесса Фидасия, — сказала Квиста, указывая на портрет, выставленный в главном церемониальном зале Плэйта.
Ривен внимательно разглядывала портрет. На нем была изображена обворожительная молодая особа с копной медно-красных волос, насмешливыми изумрудными глазами, роскошным бюстом и соблазнительной улыбкой на чувственных губах.
— Но это совсем не одиннадцатилетняя девушка, — заметила Ривен.
Квиста рассмеялась:
— Конечно, нет. Просто художник представляет себе шестнадцатилетнюю Фидасию именно такой. Богатое у него воображение, не так ли? Пока что она — обыкновенная плоскогрудая девчонка-сорванец. Нашему королю придется утешаться по ночам этим портретом, пока принцесса не созреет. — Служанка вздохнула и продолжила: — Конечно, король женится не по любви. Политика управляет всеми его решениями.
С этими словами Квиста перешла к следующему портрету, а Ривен задержалась перед портретом Фидасии, разглядывая лицо принцессы. Если стьюритка действительно превратится в нечто подобное, что ж — тогда стоило подождать этого момента. Эта мысль, однако, совершенно неожиданно привела Ривен в подавленное состояние, и она отвернулась от картины. Квиста тем временем восхищенно разглядывала портрет некоей леди в изящном головном уборе. Леди призывно улыбалась своими полными, густо накрашенными губами.
