Твою мать! Проворное какое. А защищаться одной рукой с таким довеском на плече, мягко говоря - неудобно.
Я пятился спиной, удерживая противника на расстоянии в надежде на то, что скоро меня увидит рош-мах и поможет.
Пот заливал глаза, скапливаясь крупными каплями на ресницах и кончике носа. Агаи по-прежнему пребывал без сознания. То ли в слюне нежити что-то было, то ли волшебник одной ногой уже ступил в мир мертвых.
Оружие в руках пока удерживало 'прыгуна' от повторной атаки. Он суетливо метался из стороны в сторону, проверяя мое внимание, но нападать, не решался. И когда уже думалось, что все обойдется, слуха снова достигло легкое шуршание. Еще одна куча листвы развалилась на глазах, явив миру то, что было весьма не кстати. А потом - еще одна, и еще…
Чтоб я сдох… Да их тут целая стая!
Добрый десяток монстров выбрались на поверхность. Они возбужденно гудели, собираясь в сплоченный строй, несколько самых хитрых торопливо потрусили мне за спину.
И это только начало. Судя по всему подобных тварей по одной, на каждую кочку.
Я прижался к дереву, собираясь, скинуть сирин на землю и принять бой, как почти у самого уха прозвучало, - А ну шуруй до дома! Быстро, если жить хочешь! Я их немного задержу.
Всемогущий Ирия, я всегда верил, что ты есть и не дашь погибнуть своему бесславному почитателю, сотворив очередное чудо!
Иначе нельзя объяснить столь своевременное появление моего старого знакомого, отшельника Унна.
Я чуть не прослезился от счастья и последовал умному совету.
Никто еще так быстро не бегал с грузом в шестьдесят килограмм на плече.
Я несся, замечая краем глаза, как тянутся за мной легкие быстрые тени и слыша, как матерится, отбиваясь от чудищ Унн.
Судя по глухим ударам, он был намного удачливее меня.
Легко представить, как разлетаются из-под его дубины во все стороны, суетливо перебирающие многочисленными ножками тела.
Я буквально снес Таниту, припечатав ее к стене, потом скинул бесчувственного Агаи на пол, приказав, - Пригляди.
И рванул обратно, выручать отшельника, влипшего в неприятности по милости моего недалекого попутчика.
Эх, какая жалость, что я не менестрель и не обучен стихосложению!
Как красиво работал своей дубиной, утыканной серебряными и железными, болтами, отшельник.
Дубинка порхала как бабочка и казалась совсем невесомой в могучих руках Унна…
Хрясь! И плоское как блин тело нежити, пробитое насквозь, падает мне под ноги.
Хрусть! И еще одно огромным 'блином' размазывается по стволу дерева.
Снимаю шляпу перед мастерством. Если бы дядины мордовороты хоть вполовину так умели, нелегко бы мне пришлось. А вот я тебе сейчас помогу… Меч, он тоже, не только для устрашения существует.
Удар и еще один 'прыгун' валится без круглой штуковины со жвалами.
Ну, кто еще?
Монстры, обнаружив в моем лице нового противника, отбежали на расстояние и, сбившись в кучку, защелкали челюстями, словно советовались.
Вот же мразь! Как она только на свет появилась. Затейник, однако, наш творец. Хотя это, скорее всего не его рук дело, а мрачного братца, что восседает в загробном мире на троне из костей.
Унн, не спуская глаз с недобитых тварей, попятился назад. Бегать он не любил, не по комплекции ему суетится. Пришлось взять на себя задачу прикрывать его спину.
Хищники следовали за нами по пятам, почетным эскортом, но нападать не решались. Синие огоньки возбужденно скакали по высокой траве, мельтеша перед самыми глазами, и пытались укусить на лету.
Унн привычно отмахивался похожей на кувалду ладонью, как от комаров. Я тоже мстительно раздавил неловкого фонарника, отважившегося приблизится к разгоряченной коже слишком близко.
Наконец мы ввалились в избушку, где Унн, наконец, вытер пот с лица, раздраженно повел плечищами и сказал, - Вечно ты ищешь приключений на задницу, Дюсанг Лирой!
Я проследил за взглядом отшельника, 'приключение' удобно уложили на нары.
Сирин выглядел бледным и больным, но умирать не собирался.
И то дело. Не хотелось бы мне остаток пути проделывать с его женушкой наедине, хотя она в последнее время вела себя намного разумнее этого недотепы.
Между тем отшельник решительно прошел к кадке, зачерпнул ковшом воды, отпил половину, а остаток вылил себе на голову.
Освежившись таки образом, он присел рядом с сирин, отнял от шеи платок, присмотрелся и помрачнел.
Я его понимал. Гиана успела насосаться крови, а это значило, что не пройдет и пяти дней, как из мертвого чрева в ее логове вылезут маленькие кровожадные детки. И тогда жить в этих местах станет еще сложнее, потому что в отличие от родительницы, они не знают слова 'осторожность' и кидаются на живых при первой возможности, затаиваясь от солнечного света в укромных уголках.
А это в свою очередь говорит о том, что каждый день, выходя на порог, Унн будет вынужден озираться, ожидая нападения из травы мелкой, но очень зубастой личинки гианы.
Тьфу! Видел я однажды эту тварь… Вот уж гадость неописуемая.
- Придется искать ее логово, - вздохнул отшельник, потом глянул на меня исподлобья и спросил, - Поможешь?
- Конечно, Унн.
Какой разговор, неприятность произошла по нашей вине, значит, мне и отвечать. Не этих же отправлять к упырю, они там навоюют.
- Вот и хорошо, - повеселел мужчина.
Его круглое, упитанное лицо, расплылось в улыбке, хитрые глаза утонули в складочках жира, и Унн добродушно поинтересовался, - Ну хоть покормите то хозяина?
Темная жареная ножка фазана, тушеного в горшке с незнакомыми, но если судить по аромату, очень даже съедобными корешками, луком и мелким, как горох, картофелем, исчезла в лоснящихся жиром устах за один прием.
За ней последовало еще три четверти фазана.
Кролика Унн своим вниманием тоже не обошел.
Вскоре перед его тарелкой выросла приличная груда обглоданных костей.
Почему, спрашивается, наш гостеприимный хозяин сам не охотится? Ведь кушать мясцо он очень любит.
Этот вопрос всплывал в моей голове каждый раз, когда я смотрел, как Унн уписывает добытую другими дичь. После его зубов на костях не оставалось не то что мяса, а даже хрящей. Предложи такие объедки собаке, она бы обиделась.
Жил Унн исключительно собирательством, правда, иногда ставил сети и ловил рыбу. Необходимые мелочи и одежду ему приносили искатели приключений, вроде меня. Сам отшельник, насколько я знаю, границу Пустоши не переходил вот уже лет… восемнадцать.
Наше знакомство состоялось, когда мне исполнилось четырнадцать, и я осмелел настолько, что на спор вызвался углубиться в проклятые земли на два дня пути.
