– О, сударь, время можно обмануть, но победить нельзя. Главный враг красоты бывает небрежен, иногда он занят другими делами, но в конце концов его торжество неизбежно. Перед этой сокрушительной силой не могут устоять ни красота, ни волшебство, – ответила Цераленн.
– Взгляните в зеркало, и вы увидите, что ваши доводы несостоятельны.
– Ах, Мерей, вы все такой же галантный лжец, как и прежде. Совсем не изменились. Постойте-ка, сколько же лет прошло?
– Восемь – на этот раз. Четыре года я воевал в Гидунне, а потом еще в Нижнем Кренеце. Когда же я превратился в дряхлую развалину, каковое состояние ошибочно почитается у нас за неопровержимое доказательство мудрости, меня назначили послом его величества в Стрелле.
– Даже в своем монашеском уединении я слышала о ваших героических подвигах во время Пиларианского мятежа.
– Ничего героического, мадам. Мои успехи объясняются очень просто: безвыходное положение плюс незаслуженная улыбка фортуны.
– И все же, насколько я слышала, вас прозвали Спасителем Жеренсии.
– Пышные прозвища, подобно фальшивым драгоценностям, стоят недорого: их носят, пока не померкнет поддельный блеск, а потом выбрасывают и забывают.
– Вы, как всегда, несправедливы к себе, хотя нынешнее высокое положение занимаете по праву. Полагаю, что вы заслуживаете большего. К счастью для всего Вонара, ваша скромность не мешает королю оценивать ваши достоинства. Говорят, его величество вызвал вас на родину, чтобы вручить маршальский жезл. Могу ли я надеяться, что вы займете у нас в Шеррине какую-нибудь высокую должность?
– Если то, что вы слышали, правда, то я вынужден буду отказаться от этой чести. То есть от маршальского жезла я, конечно, не откажусь, если мне его предложат, но должности в Шеррине мне не нужно. По известным вам причинам я предпочитаю жить за границей.
– Вы все еще упрямитесь, хотя прошло столько лет?
– Я не меняюсь.
– И сколько вы пробудете у нас?
– Вероятно, два-три месяца. Одно дело я уже сделал, но есть и другие. А как поживаете вы, графиня? Неужели пресытились одиночеством, если наконец решили почтить двор своим присутствием?
– Одиночество, сударь, как нельзя лучше подходит моим летам, а в последнее время и характеру. Мое сегодняшнее появление при дворе – исключение. Я привезла сюда внучку, назначенную фрейлиной Чести. Мне кажется, что у девочки есть будущее. Однако позвольте я представлю ее, и вы составите собственное мнение. – Цераленн, повернулась к своей протеже: – Благородная Элистэ во Дерриваль, позвольте вам представить его превосходительство кавалера Фаренца во Мерея, посланника его величества в Стрелле. Кавалер, позвольте вам представить мадемуазель во Дерриваль.
– Возвышенная дева, – Мерей склонился над рукой Элистэ. – У вас в глазах царят туманы ранней весны. Ваша молодость и красота поистине радуют взгляд.
– Вы слишком добры, ваше превосходительство. Юность и красота должны склониться к ногам героя Жеренсии. Ваша слава достигла даже нашей отдаленной провинции Фабек, как полуденное солнце, пронизывающее туманы ранней весны.
Кавалер во Мерей громко рассмеялся.
– О, я уверен, что вы не подведете вашу бабушку, а более высокой похвалы я не знаю. Позвольте мне стать первым счастливцем, который воздаст должное новой придворной красавице.
Несмотря на столь блестящий комплимент, Элистэ все же показалось, что он неохотно отвлекается от беседы с графиней. Словно в подтверждение ее мыслей, кавалер, отвесив еще один учтивый поклон, вновь обернулся к Цераленн.
– Мадам, вы слышите – играют дриннадо. Говорят, эту музыку написал Гелазиель, когда увидел вас в первый раз гуляющей на рассвете в саду дворца Мелеш. Может быть, это и легенда, ноя бы хотел, чтобы она оказалась правдивой. Не согласитесь ли вы станцевать со мной? – И Мерей протянул графине руку.
– Благодарю вас, кавалер, но с тех пор, как я гуляла в садах Мелеша, прошло пятьдесят лет, и я уже не гожусь для дриннадо.
Графиня наверняка сказала неправду. Ей просто не хотелось, чтобы внучка осталась одна, всеми брошенная, среди такого количества незнакомых людей. Элистэ поджала губы. Значит, Цераленн ее жалеет – ее, деревенскую мышку! Девушке еще сильнее захотелось оказаться дома, в Фабеке, где у нее не было отбоя от кавалеров. Она как раз собиралась изобразить легкий обморок, который позволил бы ей покинуть бал, но тут перед ней возникла рослая фигура и склонилась в небрежном поклоне:
– Возвышенная дева, окажите честь.
Это был сам герцог Феронтский.
Несколько минут назад взгляд герцога показался Элистэ оскорбительным, и сейчас он вел себя не лучше. Высокомерное, даже дерзкое лицо, а приглашение к танцу прозвучало как приказ. В первый момент она хотела отказать, но тут же передумала. Хуже всего – стоять, словно мраморная статуя, у стены. После секундного колебания, Элистэ приняла приглашение, и герцог ввел ее в круг танцующих. Девушка понимала, что на нее смотрит половина залы, и изо всех старалась придать своему лицу столь же бесстрастное выражение, как у Цераленн. Взглянув искоса на своего партнера, она увидела, что он разглядывает ее лицо и фигуру все с тем же выражением всемогущего и неторопливого судьи. Элистэ вновь ощутила враждебность, смущение, и в то же время она была польщена вниманием столь высокой особы. Она быстро отвернулась, но герцог тут же развернул партнершу лицом к себе, и она вдохнула крепкий, не лишенный приятности запах бренди и табака.
Феронт оказался на удивление хорошим танцором и двигался с легкостью, довольно неожиданной для человека столь плотного телосложения. Он искусно кружил свою партнершу в танце, и Элистэ почувствовала, что ей это нравится. Несмотря на свою неприязнь к герцогу, она даже немного расстроилась, когда дриннадо кончилось. После того как музыка стихла, Элистэ присела в реверансе и протянула руку, ожидая, что герцог проводит ее обратно к бабушке. Однако тот крепко взял ее за запястье и не тронулся с места. Девушка удивленно взглянула в его непроницаемое лицо:
– Ваше высочество?
– Возвышенная дева, я претендую и на следующий танец, – объявил герцог.
– Но он уже обещан, – солгала Элистэ.
– Значит, ваш партнер уступит моему желанию.
– Это невозможно. Проводите меня обратно, пожалуйста.
– Еще рано.
– Тем не менее я этого хочу. Вы же не станете удерживать меня силой?
– Ни в коем случае. Идите, если хотите.
Герцог поклонился, однако руку Элистэ не выпустил. Она дернулась, но он держал крепко. Освободиться без борьбы явно не удастся. Он что – пьян или сошел с ума? На то было непохоже. Несмотря на запах бренди, Феронт твердо держался на ногах, а его движения были четкими и уверенными. Элистэ оглянулась назад, в надежде увидеть Цераленн, но та оказалась поглощена беседой с кавалером во Мереем и не смотрела на внучку. Зато остальные придворные весело, с понимающим видом наблюдали за происходящим. Если б это случилось у нее дома, в Фабеке, Элистэ попросту вонзила бы острый каблучок в ногу слишком настойчивого ухажера, однако здесь, в королевском дворце, да еще по отношению к брату его величества, такой поступок был вряд ли уместен.
